Лилия и шиповник
Шрифт:
Поняв, что без применения силы ничего добиться не получится, король приказал:
— Уведите этого лживого монаха прочь. Свяжите еще крепче, чтобы не сумел бежать. Пусть едет с нами в Париж, там займемся им по настоящему. Но прежде обыщите его как следует, не верю, что он пришел без оружия!..
Виконта подняли на ноги и уволокли из шатра, а король остался в кресле, пытаясь успокоиться от пережитого волнения. Рядом тихо посапывал его сын, а за стенами перекликалась
Глава двадцать девятая
Жан-Мишель вынырнул из ночной тьмы в яркий солнечный день (сказалась разница по времени), его взгляд стал осмысленным, но по-прежнему встревоженным.
— Ну, что, что?! Не молчи, скажи, получилось?
Принц затормошил друга, пытаясь добиться единственно желаемого ответа. И он его получил.
— Да, твой отец уже в безопасности. Убийца связан и обезврежен.
— Хвала Христу!.. — облегченно вздохнул Генрих.
— Погоди... Вместо короля должен погибнуть твой брат...
— Ты пугаешь меня... Расскажи немедленно, что там произошло! При чем здесь Филипп?!
— Я не смог управлять душой твоего отца, но с Филиппом все получилось. Наверное, ваши души более близки... И теперь Филипп отравлен. Яд настолько силен, что противоядие уже не успеет подействовать, даже если оно и разыщется. Твой брат обречен...
Принц Генрих потрясенно замолчал. Он лихорадочно искал выход, но ничего не приходило на ум. Тогда Генрих схватился за рукав Жан-Мишеля, как хватается за соломинку утопающий:
— Ты не можешь... Ты не можешь так все оставить! Спаси его! Ну, сделай хоть что-нибудь!
— Что я могу... Это уже бесполезно...
— Не хочу ничего слышать! Возвращайся обратно и вылечи Филиппа!
Жан-Мишель с сомнением качнул головой, но все же поддался на уговоры. Он снова сжал ладонь принца и погрузился было в транс. Однако им помешали...
Сотник Мухаммед Абд аль-Хафид, зевая и хмурясь, поднялся со своего ложа, стал расталкивать нукеров. Дневной сон не освежил его, а наоборот, только добавил усталости. Но надо было продолжать путь.
— Эй, вы, грязные лягушата! Вставайте живей! — крикнул он мальчишкам.
Смысл этой фразы ребята поняли, даже не зная языка, но принц вовсе не собирался подчиняться. Жизнь брата была во сто крат важней, чем собственная! И Генрих тихо сказал Жан-Мишелю:
— Продолжай, не обращай внимания...
Увидев, что ему не подчинились, сотник разгневался. Он подошел ближе и пнул принца в бедро:
— Ну, ты! Я приказал подниматься!
Только что проснувшийся Мбаса бросился на защиту, но был отброшен вторым пинком.
Тогда Генрих, скрутив в тугой комок царственную гордость, кинулся сотнику в ноги и стал умолять:
—
— Что ты говоришь, я ничего не понимаю! — сотник пытался освободиться, но принц крепко обнимал его за сапоги, пытаясь уговорить.
— Всего пять минут!
— Кто-нибудь, скажите, чего хочет этот щенок?! Иначе я просто прикончу его!
В караван-сарае было несколько путников, которые забрели отдохнуть и пообедать. По счастью, одному из них было известно несколько французских слов.
Невысокий тощий араб встал из-за столика, отставив чашку, и подошел поближе. Он вслушался в просьбы принца и как сумел перевел их.
— Какой еще брат? Где он? Этот эфиоп, что ли?
— Нет-нет! Мой брат далеко отсюда, но мы сможем его излечить даже на таком расстоянии.
— Я тебя понял, ты хочешь затянуть время. Да ты просто ленивый сын ишака, и не хочешь предстать перед нашим всемилостивейшим султаном!
— Нет, вы ошибаетесь. Я лишь хочу спасти брата. Умоляю, всего несколько минут!
— Ай, шайтан с тобой. Пять минут!
Генрих наконец отпустил сотника и быстро развернулся к Жан-Мишелю:
— Продолжай скорей!
Жан-Мишель взял принца за руку и стал медленно погружаться в небытие. А вокруг собрались зрители, предвкушая необычное развлечение. Они тихо посмеивались, глядя, как застывал мальчишка, как бледнело его лицо.
— Если этот факир и правда что-то умеет, то султан отвалит нам не одну сотню золотых дирхемов!.. — сказал вслух сотник, устраиваясь поудобней.
Король проснулся от протяжного хриплого стона и первой мыслью было: «Филипп!..» Беспокойство подбросило Людовика с постели в единый миг. Он метнулся к сыну, едва не сбив при этом стойку шатра.
Мальчик крутился с боку на бок, словно механическая кукла, без остановки, и стонал. Людовик первым делом крикнул в проем, чтобы разыскали лекаря, которого весьма предусмотрительно захватили в этот поход. Затем повелел разжечь свечи и вернулся к мальчику.
Яд начал действовать быстрей, чем было рассчитано — наверное, потому что попал в тело ребенка, а не взрослого.
Лоб Филиппа влажно блестел, глаза широко раскрылись. Сквозь стон и хрип пробивались бессвязные фразы, в которых невозможно было разобрать слова. Людовик пощупал лоб мальчика — холодный и липкий...
Король страшно взволновался и, едва вбежал в шатер доктор, принялся за расспросы:
— Что с моим мальчиком?! Прошу, посмотрите его! Неужели чума?! Что за странная лихорадка?
Доктор склонился над мальчиком и принялся за осмотр.
— Нет... На чуму не похоже, нет высыпаний на теле. И по другим признакам что-то иное. Что он ел за ужином?