Лилия между тернами
Шрифт:
— Привет, супер сосед.
— Привет, привет, садовница, — Миша сел на подоконник и свесил ноги наружу. — Что-то тебя не было видно последние дни, как, впрочем, и Риммана.
Поколебавшись, я все же подошла к окну и повторила маневр парня.
— Эй, осторожнее! — нахмурился он. — Ты можешь упасть!
— Ты тоже, но ведь тебя это не останавливает, — ответила я и поболтала в воздухе босыми ногами.
Странно слышать от человека предостережение, если учитывать, что из нас
— Ну, если я упаду и убьюсь, никто по мне плакать не станет, — усмехнулся Миша. — А кое-кто даже вздохнет с облегчением.
— Боюсь тебя разочаровать, но, упав с такой высоты, ты вряд ли убьешься. Так, может пару ребер сломаешь или руку. Так что не стоит и заморачиваться.
— Да ты, видимо, эксперт, садовница. Хорошо, подыщу более действенный метод, если соберусь на тот свет. Чтобы наверняка. — Миша улыбался, но веселье не касалось его глаз. — Как Римман? Выдохнул теперь, когда четко дал мне понять, где чья территория?
Я удивленно посмотрела на парня. Он говорил, как перевертыш. Был ли он в курсе, с кем общается? Вряд ли.
— Что ты имеешь в виду?
— Да ладно, садовница. Мужик четко дал понять той сценкой у двери чтобы я отвалил. Я наглый, но не тупой.
Я почувствовала, как опять начинает пылать лицо.
— А ты прямо сама тактичность, Миша.
— Мы живем в такой век, когда вежливость и тактичность больше не в цене, Марина. Так же как честность, порядочность и бескорыстность, — горькая усмешка исказила лицо парня, и я поняла, что сейчас он говорит совсем о другом. — Но я просто хотел сказать, что реально понимаю Риммана. Обломись мне такая девушка как ты, я бы тоже на каждом углу стучал себя в грудь и при любом удобном случае демонстрировал, кому ты принадлежишь. Так что не заморачивайся. Хотя сцена была жуть как горяча.
— Ладно, я, пожалуй, пойду, — я поняла, что это мой предел терпимости, и мне захотелось рвануть на всей скорости, чтобы не задохнуться от стыда.
Неужели это нормально, вот так просто говорить о том, что он стал свидетелем столь интимного момента, и даже ничуть не смущаться?
— Марин, Марин, постой! Прости, я трепло и нахал! — Миша опять дернулся так, что чуть не свалился вниз. — Просто мне хотелось сказать тебе, что то, что я видел тогда… ну, в общем, мы можем просто забыть и нормально общаться. Тебе не нужно избегать меня. Я понимаю, что по-хорошему я тогда должен был уйти, но, блин, я не мог отвести от тебя глаз. Короче, извини, что пялился.
Я молча кивнула, начиная чувствовать себя чуть лучше.
— Я заметил, что теперь здесь постоянно околачиваются серьезные парни мрачной наружности. У Риммана неприятности? — соскочил на другую тему Миша.
— Похоже, его единственная неприятность — это я. А все остальное просто производные.
— Да ладно, Марина! Я видел физиономию Риммана мельком в последние дни, и знаешь что? Если у него такая довольная морда лица от тех «неприятностей», которые ты ему доставляешь, то скажи мне, где такие неприятности выдают! Я прям сейчас в путь тронусь! И кстати, не хочешь переместиться в сад? Сидеть тут, как воробьи на подоконнике,
— Боюсь, вынуждена отказаться, супер сосед.
— Все. Понял. У тебя домашний арест.
— Вроде того. Мы поссорились с Римом. Точнее, он со мной. И, кажется, серьезно, — зачем я говорю это почти незнакомому парню?
— Да брось ты! Что ты натворила? Целовалась взасос с одним из этих парней, что пасут дом, и он поймал вас? — засмеялся Миша.
— Нет! Зачем бы мне это делать? — шокировано уставилась на парня я.
Миша неожиданно закатился, буквально всхлипывая от смеха.
— Черт, у тебя было такое лицо! Боже, Марина, это же шутка! Так что ты такое страшное совершила?
— Вряд ли я могу тебе рассказать. Это сложно.
— В отношениях, похоже, вообще нет ничего простого. Можешь хотя бы попробовать. Обещаю молчать и не давать тупых советов.
Я сосредоточилась на собственных босых ступнях, болтающихся в воздухе. Мне почему-то очень хотелось рассказать ему хотя бы для того, чтобы поговорить хоть с кем-то. Но только как это сделать?
— Просто сегодня приходил… кое кто. И этот человек думает, что у него на меня есть права. Точнее, они и были раньше. Но в последнее время все очень сильно изменилось. Совершенно изменилось. И, в общем, я поняла, что не смогу быть с ним. Ни по какой причине. Но… — слова застряли у меня в горле.
— Но дело в том, что и Римман тебе ничего не предлагает. Так?
— Да.
— И ты чувствуешь себя потерянной?
— Да. Словно я в темноте и не знаю, куда идти. Возвращаться в свою жизнь на прежних условиях я не хочу, точнее, скорее всего, просто уже не смогу. Но и Римману, похоже, не особо нужна. То есть у нас вроде бы все хорошо… было. Но мы ничего не обсуждаем. Никаких планов. А в моей жизни всегда были четкие перспективы, и в таком положении я чувствую себя очень плохо.
— Почему ты не спросишь его прямо?
— Я пыталась, но, видимо, как-то плохо, потому что он не стал со мной об этом говорить. Я не слишком сильна в этом. А сегодня, после того, как мой… то есть этот человек ушел, Римман взбесился. Он обвинил меня в том, что я его просто использую. Что уйду от него… когда обстоятельства изменятся. Но я не понимаю. Он ведь ни разу и не предложил мне остаться! Как мне понять, чего он хочет, если мы не говорим об этом?
— Ты не думала, что он уходит от прямого разговора, потому что боится? — серьезно посмотрел на меня Миша.
— Римман боится? Ты, верно, шутишь? Чего он может бояться? — нервно усмехнулась я.
— О, вы, женщины, даже не представляете, насколько мы боимся услышать от вас прямой отказ. Нам проще оставить все, как есть в подвешенном состоянии, чем точно знать. Мы, мужики, только корчим из себя офигеть каких независимых. На самом деле мы нуждаемся в вашей любви и одобрении.
— Но я все равно не понимаю. Чего он ждёт от меня, если не хочет говорить и давать мне хоть какую-то почву под ногами, хоть намек на будущее?