Лилия между тернами

Чередий Галина Валентиновна

— Может, просто что ты будешь его любить? Просто так, без слов, как говорится, по умолчанию. Я понимаю, что звучит как-то сопливо, но поверь, каждому нужно, чтобы его любили. Просто некоторые так отчаиваются этого дождаться, что обрастают огромными шипами и орут во всеуслышание, что им все это на хрен не нужно. Но это вранье, просто защита. Просто, может, Римман хочет, чтобы ты рассмотрела его сквозь все колючки сама, без подсказок, и полюбила таким. Решила, что останешься и просто поставила его перед фактом, что не бросишь и не уйдешь.

— Это сложно понять. Разве можно просто

взять и сказать — «Я остаюсь, хочешь ты этого или нет»?

— Поверь, иногда даже нужно. Мы такие твердолобые, что порой нужно долбануть посильнее. Попробуй просто сказать ему, что не хочешь его бросать, и никуда ему от тебя не деться.

— А если он опять наорет на меня или прогонит?

— Если станет орать — забей. Или наори в ответ. Так, чтобы он тебя точно услышал! И поверь, он тебя не то, что не прогонит, а скорее уж в башню посадит и будет снаружи на всех рычать, как злобный дракон. Попробуй хоть раз сказать все прямо и убедись, что он тебя слушает, даже если для этого придется ему посудой в голову швырять, чтобы привлечь внимание. Поверь, хуже, чем есть, не станет.

— Ты уверен? С тобой так девушки выясняли отношения?

— Нет. Я всегда вовремя сбегал. Но тебе это не должно помешать.

— Умеешь ты ободрить.

Мы еще пару часов сидели и болтали на всевозможные темы, и на душе у меня стало легче.

Неожиданно кто-то громко и гневно позвал Мишу по имени. Он сразу потух и сжал челюсти, сдерживая вспыхнувшую злость.

— Извини, садовница, но, похоже, пришло время мне решать свои внутрисемейные проблемы. Увидимся, — и он соскочил обратно в комнату и закрыл окно.

Я сделала то же самое, но когда хотела отойти, то увидела, что дверь в комнату Миши распахнулась, туда ворвался мужчина средних лет и стал орать на парня. За спиной мужчины стояла довольно красивая молодая женщина, которая прижималась к нему и явно пыталась успокоить. Миша же просто повалился на кровать и смотрел на них так, словно это все его совершенно не касалось. Мужчина из-за этого явно злился еще больше. Он покраснел и заорал еще яростней. К счастью, качественные стеклопакеты служили исправно, и я могла разобрать лишь отдельные слова. Мужчина явно угрожал Мише, что если тот не прекратит то, что он делает, он выгонит его и лишит денег. Или что-то вроде того. Понять, что же такого натворил мой сосед, я не могла. Решив больше не наблюдать за этой сценой, я ушла вниз.

Вскоре стемнело, а Риммана все не было. Я залезла в холодильник и собралась приготовить поздний ужин. Долго возилась с продуктами, продолжая прислушиваться. Ужин давно был готов и даже остыл. Забравшись на диван и укрывшись пледом, я лежала в темном доме, продолжая слушать тишину в надежде услышать звук мотора.

Я неслышной тенью проскальзываю в папин кабинет.

Я знаю, что мне нельзя сюда приходить. Это территория для взрослых, и детям тут делать нечего.

Но я не видела папу уже три дня. Мне одиноко и страшно по ночам.

И еще я слышала, как

жена папиного брата говорила, что, слава Богу, он освободился от этой никчемной женщины. И теперь она считает, что он одумается, заведет нормальную семью и произведет на свет чистокровных потомков.

Всегда чувствовала, что они не любят маму и меня. Но если у папы будет другая семья, то я ему буду не нужна?

Папа сидит за столом и смотрит в одну точку. На мамин портрет. Она на нем улыбается, и у неё такие добрые глаза. Я не могу сдержаться и всхлипываю, а папа, словно очнувшись, смотрит на меня так растеряно, как будто видит впервые.

— Ники, дочка, ты что тут делаешь? Где твоя нянька?

— Я от неё сбежала. Почему ты не приходишь ко мне? Я скучаю! — я подбегаю и обнимаю его.

Папа прижимает меня и целует волосы, вдыхая запах, а потом его тело начинает трястись, и он отстраняет меня.

— Боже, Ники, я не могу. У тебя её волосы и запах! Ты смотришь на меня её глазами! — я не могу понять, почему он почти кричит на меня, и начинаю плакать.

Отец вскакивает, берет меня на руки и несет в мою комнату.

— Елена! — кричит он яростно.

Моя нянька выскакивает из коридора, ведущего на кухню с перепуганным лицом.

— Почему моя дочь ходит по дому без присмотра? — гремит отец.

— Прошу прощения. Я отлучилась за кофе, буквально на минуту. Она так спокойно играла.

— Я плачу не за то, чтобы вы бросали моего ребенка и бегали сплетничать. Если это повторится — вы уволены.

Отец ставит меня на пол и не оборачиваясь уходит.

— Противная девчонка! Ты не могла посидеть несколько минут спокойно! Такая же невыносимая, как твоя мать! — злобно шипит Елена.

Она какая-то дальняя родственница отца, и я всегда чувствую, как раздражаю её.

Только мне все равно, ведь я в очередной раз остаюсь одна, и меня подавляет темнота. Дождь опять немилосердно терзает мою кожу. И снова я окружена. Только теперь я не бегу. Потому что не знаю куда. И волки уже не воют. Им этого большене нужно. Они рядом. Поймали меня в кольцо, и мне не вырваться. Я их не вижу, но точно знаю, насколько они близко. Удушливый запах их мерзкой мокрой шерсти заползает в мой нос. Но есть еще кто-то. Я догадываюсь, кто там, но боюсь это признать, словно узнай я точно это просто уничтожит меня. Но он приближается, и я начинаю содрогаться от смертельного ужаса и рвусь вперед.

И падаю. Я, задыхаясь, стою на четвереньках на каменном полу кухни Риммана и слепну от слез, бесконечным потоком льющихся из моих глаз. Я опять одна со своими кошмарами. Все тело покрыто мерзким, липким потом, и меня тошнит.

Я с трудом поднимаюсь и держась за стены иду в ванную. Раздеваюсь, и в тот момент, когда на мне остается только футболка и белье, с грохотом распахивается входная дверь. Я замираю, еще растерянная после моего кошмара, не зная, чего ожидать.