Лилия между тернами
Шрифт:
— Правда, моя маленькая? — Ариман присел передо мной и нежно погладил щеку пальцами.
— Ты уверена? Ты ведь знаешь, как мне трудно причинять тебе боль, любимая? Мне так больно от этого, но ты сама вынуждаешь меня!
Вот уж не подумала бы!
— Уверена. Я больше так просто не могу.
— Моя хорошая, сладкая девочка! — впился Ариман в мои потрескавшиеся губы жадным поцелуем. — Я так рад! Мне невыносимо видеть тебя такой жалкой и истерзанной!
Так
— Ты любишь меня, детка? — я киваю. — Ты же покажешь мне, как любишь меня? Что бы я был уверен. Покажи мне, Доминика!
И Ариман быстро раздевается и ложится на спину. Мне невыносимо даже думать, что я должна сама прикасаться к его телу. Но я хочу выйти отсюда до того, как сойду с ума или умру. У меня будет другая жизнь, чего бы мне это ни стоило, и я забуду это. Я смогу!
Я перешагиваю через мощные бедра Аримана и сажусь сверху на его уже твердую плоть. Моё тело отказывается увлажняться. Оно выдаст меня, и я почти паникую.
— Поцелуй меня, Доминика! — приказывает Ариман, и я вспоминаю другого мужчину, отдавшего мне тот же приказ.
Он был словно в другой жизни. Я тогда любила. Недолго и безответно, но это было на самом деле. И прямо сейчас воспоминание о нём может спасти меня.
— Поцелуй! — требует Ариман, и я подчиняюсь.
Заблокировав действительность и позволив воспоминаниям наполнить мой мозг и тело, я целую Аримана почти так же, как целовала тогда Риммана в ресторане. Под моими губами сейчас рот не Аримана, а Риммана. Вкус не тот и ощущения другие, но я не позволяю себе думать об этом. Не сейчас! Всё во мне моментально откликается, и я становлюсь не просто влажной, я истекаю.
Ариман, вовлеченный в этот жесткий поцелуй, выгибается подо мной и чувствует это. Его тело опять начинает трястись, как в лихорадке, и он, обхватив свой член, направляет его в меня и хватает меня за бедра, властно насаживая на себя.
— Д-а-а-а! — протяжно хрипит он. — Ты влажная для меня! Я чувствую этот запах. Охренеть!
Я выпрямляюсь и, запрокинув голову, двигаюсь, подчиняясь жесткому руководству его рук. Ариман выкрикивает мое имя, толкаясь все резче и подаваясь мне навстречу бедрами все сильнее. А я не с ним. Я слышу другой голос, я помню другой запах. Я ощущаю другие пальцы на коже. И я кончаю, сжав зубы и заглушив крик, в котором звучало бы совсем другое имя.
Я даже и не замечаю, когда Ариман приходит к финалу. А он гладит и целует меня беспрерывно и говорит, как же безумно любит и счастлив, что я, наконец, поняла и приняла его.
Да, я поняла, что никто не вытащит меня из этой могилы, кроме меня самой. И поэтому я целую его потную грудь в ответ, заставляя задыхаться и дрожать, не позволяя пролиться моим слезам.
Этой же ночью Ариман вынес меня из моей камеры и отнес наверх по лестнице, чтобы нежно вымыть, как самую хрупкую вещь и уложить в свою постель. Он обвил меня своими руками словно кандалами и, блаженно
А я лежала и смотрела в темноту в незнакомой спальне неизвестного мне дома. Стоило мне хоть чуть шелохнуться, Ариман тут же просыпался и впивался в меня голодным и настороженным взглядом. А потом начинал с благоговением гладить моё измученное тело и шептать о том, как он счастлив теперь. От этого мне каждый раз казалось, что меня вывернет, и поэтому я старалась шевелиться как можно реже.
Уснуть я смогла, только когда в окна стал просачиваться сероватый утренний свет.
Глава 27
Римман.
Я просыпаюсь от жуткого сушняка. Поднимаю голову и морщусь от мерзкого запаха. Боже, на какой долбаной помойке я умудрился отрубиться? Резкость зрения медленно возвращается, я вижу, что лежу лицом вниз на кожаном диване в кабинете собственного клуба в окружении банок, бутылок и остатков еды в пластиковых контейнерах. Ну да, я ведь больше не могу ночевать в своем собственном гребаном доме, потому что одна проклятая сука пропитала его насквозь своим одуряющим запахом. Отняла у меня возможность появиться там и не видеть её подлое лицо в каждом углу, у каждой стены, к которой я её прижимал, тр*хая как безумный охрененное количество раз, становясь все голоднее и одержимей ею с каждым часом.
Я ненавидел это состояние, в которое проваливался с головой, стоило только позволить себе вспомнить хоть на секунду, как она чувствовалась в моих руках и вокруг моего члена, как пахла, как извивалась и стонала, становясь такой же одержимой наслаждением, как и я сам.
Мне хотелось удавить её в эти моменты собственными руками, и в тоже время я изнывал от желания получить её обратно под себя и не выпускать целую вечность.
Без стука вошёл Локи.
— Фу, босс. Охренеть просто можно! Ты что, так и не ездил домой? — скривился он. — Три дня, Римман! Ты, твою мать, не мылся и не переодевался. Ты пахнешь, как будто уже сдох.
Может, он и не так далек от истины. Если я не поймаю эту дрянь в ближайшие дни или не найду способ с этим справиться, то сдохну в один из дней, упившись до смерти, только чтобы иметь возможность уснуть, не чувствуя, как медленно проворачивается нож в моей груди, отсчитывая часы без неё. Неё. Не хочу, мать твою, даже имени её произносить.
— Пошёл ты, умник! — вяло огрызаюсь я. — Я тебе дал простое задание. Выследить по телефону этого мелкого засранца, укравшего у меня мою собственность. И не вижу никаких результатов уже четвертый день. Это до хрена трудное задание для тебя, Локи?
— Это бы не было нисколько трудным, если бы мальчишка хоть раз включил свой долбаный телефон, Римман! А так как этого до сих пор так и не произошло, то я решил проявить креативность мышления и с помощью взяток и связей раздобыл всю инфу о его семействе и о нём самом. Не буду вдаваться в детали о том, что его папаша отбил у парня его девушку и скоропостижно женился на ней. Дело в другом. Его отец вчера пришел в полицию с заявлением о пропаже сына, так как он не нашел его нигде, и никто из друзей понятия не имеет, куда он провалился.