Лиловые бабочки

Кэт Слава

– Доброй ночи, Вань…

…Конечно, с утра это белобрысое чудо уже во всю сопело в моей кровати. Кто б сомневался.

Глава 3. Эти тяжелые новогодние праздники

Два новогодних дня подряд, пока Ванька крепко спал в постели, я выходила на улицу в пять утра в гордом одиночестве. Чёрт его знает, зачем я это делала. Я всегда любила поспать, и этот странный поступок для человека, который так сильно ценил уют тёплой постели выходного дня,

не укладывался в моей голове. Хотя, наверное, причина всё же была. За эти два часа ранней прогулки в темноте я приводила мысли в порядок. А их и впрямь поднакопилось за это время.

Было в этих прогулках что-то постапокалиптичное. Тишина. Темнота. Всё вокруг в бутылках, блестках и остатках хлопушек. И вокруг ни души. Прямо хоррор. Непередаваемые ощущения.

И под этот хоррор отлично думалось. То, что прическа, цвет волос и странная одежда Ваньки – это всего «маска», часть тщательно придуманного образа, это я хорошо понимала. Так же, как понимала, что за всей внешней бравадой прячется испуганный маленький мальчик, отчаянно ищущий одобрения и признания. Всем своим видом он буквально кричал: «Пожалуйста! Посмотрите на меня! Я есть! Я существую! Я могу стать для вас тем, кого вы хотите видеть! Я хочу любить! Я хочу сам быть любимым!»

Да, выражал Ванька свою немую просьбу через крайне странные поступки и слова, согласна. Но это был именно жест отчаяния. Что-то у него отчаянно не ладилось с людьми. По совершенно непонятной причине людям Ванька совершенно не доверял и в любой момент ожидал от них подвоха.

Как же убедить мужика, что он не должен что-то изображать из себя и подстраиваться под других? Как понятными ему примерами объяснить, что тот человек, кто его по-настоящему оценит, не будет нуждаться во всей этой «мишуре» ярких образов? Как помочь осознать, что «его» человек примет его таким, какой он есть, вместе со всеми его странностями и закидонами? Просто потому что он – это он?

Ей-богу, с каждым днём я всё больше напоминала себе мать трудного подростка с огромными проблемами в жизни. Только в случае Ивана все проблемы были исключительно в голове парня. Да и подростком он не был.

* * * * *

Это утро и впрямь отличалось от других. Едва я снова улеглась в постель, стараясь делать это максимально тихо, чтобы не разбудить Ваньку, как тот внезапно произнес:

– Куда ты уходишь каждое утро? Ты с кем-то встречаешься?

Я заулыбалась. Вот ведь... значит, он тоже не спал в эти дни, получается. А что это за ревнивые нотки в голове? Интересно…

– А что?

– Ответь, – требовательным тоном произнес парень.

Ванька подскочил со своей кровати и встал передо мной руки в боки. Точь-в-точь сварливая жена, встречающая своего убогого мужа-алкаша после затяжной пьянки. Для пущей убедительности не хватало только скалки в руках или сковородки.

– Просто гуляла.

– Зачем?

– Ну значит, была причина.

Развеяться надо было.

– А я могу завтра с тобой пойти, раз ты утверждаешь, что «просто гуляешь»?

– Ну если ты не будешь галдеть всю дорогу, как галчонок, то почему нет.

Ванька явно успокоился. А успокоившись, снова полез в мою кровать. Как будто это самая естественная вещь в мире. Типа все так делают, АЧЕТАКОГО?

– Тебе тут что, мёдом намазано, что ли? – усмехнулась я.

– Угу. Ты большая и теплая.

Подумав, я предположила:

– Как мама?

– Угу. Именно. Как мама.

– Я же правильно понимаю, что когда ты был маленький и спросонья чего-то боялся, то приходил к своей маме?

– Да, – лаконично произнёс Ванька, устраиваясь поудобнее.

– Вань, но я не мама.Не твоя мама. Ты это понимаешь?

– Конечно. Но ведешь себя, как она.

– И тебя это успокаивает?

– Угу, – сонно протянул Ванька перед тем, как снова уснуть.

* * * * *

Ближе часам к семи вечера этого же дня Ванька принялся весьма непрозрачно намекать, что я вообще-то кое-что ему обещала.

– Что ты там ему понаобещала? – двусмысленно заулыбался Алексей.

– Подстричь и покрасить.

– О как... Интересно, интересно... Но я вас в город не повезу – выпил.

– Да мы тут... Слушай, Ирка же покупала себе краску для волос, не в курсе?

– Да вроде да. Но она планировала дома покраситься, а не здесь.

– Тогда мы краску позаимствуем. Я позже возмещу траты, поверь.

Разжившись ножницами, расческой и бритвенной машинкой я ретиво взялась за работу. Придирчиво рассмотрела, как именно растут волосы Ваньки, я прикинула, какую длину можно убрать. Так поиграла, эдак... Потом всё-таки поинтересовалась:

– Как коротко стричь?

Ванька задумался. Покрутился перед зеркалом, примерился и обозначил длину.

– Не сильно коротко? Не пожалеешь?

– Не, – заулыбался парень. – Режь. Бесят.

Колька, всё это время лениво посасывающий на кухне кальян, кратко изрек:

– Кардинально.

Знаете, получилось весьма неплохо. Понимаю, можно было бы лучше, но в целом... Симпатичный ладненький паренёк вышел. Именно паренёк, а не девочка. Поизучав инструкцию на пачке краски, я приступила к изменению цвета волос приятеля.

– Ура, – довольно ворчал Ванька. – Последний раз эту вонищу наношу, а потом больше не буду... И так нормально будет. Да же?

– Не знаю, дружище, не знаю. Я впервые в жизни кого-либо крашу, – призналась я.

Наведя символический порядок на кухне, где мы красились и стриглись, я отправилась в ванную. Ванька хвостиком потащился за мной.

– Что делать планируешь?

– Ну мне же тоже подстричься надо. Удобнее это делать перед зеркалом, знаешь ли.

Ванька, как услышал, аж в лице поменялся: