Лимитерия

Хог Лимит

Была ли таковой Блейз прежде? Орфей не помнил. Да, его сестра любила пошлые шуточки и позволяла лёгкую (совсем малую) вульгарность в подколках, но ничто из этого прежде за рамки дозволенного не выходило. Блейз тоже нравственна. Не настолько, как Якер, однако достаточно, чтобы на подобное не решиться. Красивые парни — одна песня. Брат — совершенно другая. Провернуть действо со вполне ожидаемой закономерностью — всё равно, что поставить потом крест на их отношениях, которые прежними уже никогда не станут. Да, сие — не уникум в мире сём, ибо встречаются в нём братья и сестры, не сдерживающие

себя рамками морали — только Блейз и Орфей не такие. Разная полярность — не значит абсолютная противоположность.

И стоило Орфею только вспомнить прежнюю Блейз, как вмиг сознание его прояснилось. По-прежнему не имея возможности вырваться из донельзя приятных объятий, рукой он нащупал складную палочку в кармане и извлёк её.

— «Верес»!

Это иллюзия. Объятия Дрёмы, пытающиеся лишить мальчишку рассудка, чтобы он, как и другие в туман угодившие, пополнил состав безвольных злыдней. Аномалия ожидаемо просекла излишнюю привязанность Орфея к Блейз как к самому дорогому в его жизни человеку и попыталась исказить истовость, не учтя, однако, главного: Якер никогда себе не позволял фантазировать на сестру. Не важно, в какой одежде ходит она; не имеет значения её настроение и (не)возможные намёки — однажды он бесповоротно дал отмашку неконтролируемым желаниям. Это тяжело и ужасно сложно, но парень себя побороть смог — благодаря духовному развитию, воспитанию и молитвам Ладе.

Защита сработала, но не полностью: Орфей смог расколдовать себя частично, покуда продолжал видеть эту Блейз. Она по-прежнему улыбалась, только улыбка её преображалась из эротичной в не то осуждающую, не то холодную. Зато фон — да. Он стал туманом.

— Орфей… почему ты меня отталкиваешь?

— П… п-потому что это… гх… н-неправильно… очень неправильно! — с прерывистым дыханием выпалил Орфей. Он возбуждён ужасно и в сознании остаётся благодаря крупицам выдержки, готовых вот-вот исчезнуть под натиском головокружительной похоти. — Я не… я не такой! И ты не такая! Моя сестра Блейз никогда бы так не поступила со мной!

— Ты меня обманываешь, малыш. Твоё подсознание говорит об ином. И он тоже.

Женская кисть руки нежно погладила напряжённый твёрдый бугорок в районе юношеской паховой области, отчего Якер затрясся в пронимающем его вожделении. Однако мальчишка вместо того, чтобы окончательно сдаться, вырвался из оков одной руки и отошёл на пару шагов назад, на «Блейз» наставляя светящийся «Верес». Ему очень тяжело. Настолько, что свет палочки не может полностью уничтожить иллюзию ввиду мешающему энергетической концентрации возбуждению.

— Если… если ты ещё шаг… Ещё шаг сделаешь, то я… Я… Я убью тебя! — заорал на блондинку Орфей.

Блейз неожиданно рассмеялась тихонько. Ласково, нежно — и донельзя холодно. В сумраке непроглядного тумана она казалась сексуальной и пугающей одновременно, и какая конкретно в ней сторона выигрывала, определить пока не представлялось возможным.

— Ты уже убил меня, Орфей.

Пульс!

Якер задрожал. Не от возбуждения. Услышанное пробрало его до глубины души настолько, что он едва не выронил из дрожащих рук палочку. Колотящееся в груди сердце стук свой усилило в два раза, сбитое дыхание враз прервалось, а ноги одеревенели. Якер не мог даже пошевелиться. Просто стоял и смотрел

на Блейз, которая сделала шаг вперёд.

Пульс!

И ещё шаг. Она грудью налегла на палочку, и та прошла сквозь неё. Тумана становилось всё больше и больше.

— Я умерла, Орфей. По твоей вине. Это невероятно больно, — тихо говорила Блейз, меняясь на глазах Якера в одночасье. В уголках её губ образовались струйки крови, медленно вниз потёкшие. На прекрасном женском теле начинали появляться кровоподтёки, синяки и раны — одна за одной.

Пульс!

— Тебе хорошо, мой маленький. Ты жив, здоров, цел и невредим. А надо мной надругались. Резали меня, протыкали ножами, били. И всё потому, что ты сбежал. Тогда, когда моей единственной надеждой был мой любимый милый братик, он просто бросил меня. Ушёл вместе со своими друзьями, пока мною пользовались, как игрушкой.

Пульс!

— Я… я н-не… н-н-не б-бросал… — зубы друг о друга от ужаса стучат. Вот-вот язык прокусят, ежели на линии огня тот окажется. Орфей дрожит. Агония тянет свои ледяные руки к его горлу.

Пульс!

— Ты меня оттолкнул, Орфей. Что тогда — что сейчас. Своими действиями обижаешь и оскорбляешь человека, которому на тебя не наплевать. Я в тебе нуждалась! Истово, сильно. Но ты не пришёл. И не придёшь, потому что я не нужна тебе.

— Нет, это неправда, это ложь! Ты нужна мне, сестра! Я остался на этом острове, чтобы спасти тебя! Я… Я… Гх…!

— Орфей, почему ты так со мной поступил? Неужели я для тебя ничего не значу? Мне больно, Орфей. Очень больно.

— Я спасу тебя, слышишь? Спасу обязательно! Просто подожди, пожалуйста, чуть-чуть! Всё… В-всё б-б-будет х-хорошо…!

Блейз ласково улыбнулась.

— Не будет, Орфей. Уже не будет. Меня больше нет. И в этом виноват Ты.

Орфей свалился с ног, ибо Аквария неожиданно навалилась на него всем весом, будто сознание теряя. Выпавшая из рук палочка укатилась куда-то в туман, но Якер про неё позабыл тотчас.

То, что увидел он…

— А-а-а-а!!!

Лишило его рассудка окончательно.

Голова Блейз… просто отвалилась с тонкой шеи. Из её пустых чёрных глаз и рта вытекала чернильная субстанция. Красивая блондина обмякла. Избитая, окровавленная, сине-белая, как вариация свежего покойника. И лежит в ногах младшего брата, что горло дерёт от крика ужаса и агонии; что слёзы льёт бесконечно, неспособный что-либо теперь понимать.

Орфей никогда не желал свою сестру Блейз — но всегда чувствовал себя виноватым перед ней. Будь он сильным, то Акварии не пришлось бы в прошлом столько сил и энергии вкладывать в него, дабы блондин рос в благе. Орфей хотел быть ей опорой, поддержкой и помощником в любых начинаниях — и совершенно не подходил для данной роли. Он не маг. Не воин, не знахарь. Просто дилетант, сумевший чего-то достичь во многом благодаря Блейз. Те резы, что Якер умел читать и рисовать; те заклинания, которые знал — всему этому его научила старшая сестра. Она лучше, краше и невероятнее него. Ей судьбой даровано быть Первой. Ему — Последним.