Линия крови
Шрифт:
— Считаю, у нас есть все причины с оптимизмом смотреть на исход испытаний, — добавил он.
— ОПТИМИЗМ ЗДЕСЬ НЕУМЕСТЕН, — раздался из трубки голос его собеседника, ровный, ледяной, измененный с помощью компьютерных технологий до полной неузнаваемости. Впрочем, Эдвард подозревал, что и без компьютерных фокусов холодность в нем присутствовала всегда. — ТОЛЬКО ФАКТЫ ИМЕЮТ ЗНАЧЕНИЕ.
Блейк сглотнул слюну.
— Да, конечно. Уже сегодня начнем получать все нужные данные.
— ОБРАЗЦЫ ТКАНЕЙ СЛЕДУЕТ СОБРАТЬ И ПЕРЕДАТЬ КУРЬЕРОМ В ШТАТЫ КАК МОЖНО БЫСТРЕЙ.
— Понял. Я получил
В трубке воцарилось выжидательное молчание.
— Мать… каково окончательное решение? Как с ней поступить? — Об ответе Эдвард уже догадывался. В джунглях рядом с сомалийским лагерем уже была вырыта глубокая могила.
— ОНА ЕЩЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОЛЕЗНОЙ, С ЧИСТО БИОЛОГИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ. ВЕДЬ ПОКА МЫ ЕЩЕ НЕ ЗНАЕМ, СПОСОБНЫ ВСЕ ЭТИ ОБРАЗЦЫ К ТОЧНОМУ ВОСПРОИЗВЕДЕНИЮ ИЛИ ЖЕ ЕЕ ГЕНЕТИЧЕСКИЙ КОД ОТЛИЧАЕТСЯ КАКОЙ-ЛИБО УНИКАЛЬНОЙ ОСОБЕННОСТЬЮ.
Эдвард сам удивился, какое облегчение испытал в этот миг. Он представил себе Аманду, вспомнил, какая любовь светилась сквозь эти слезы и пот; вспомнил отчаяние в ее глазах, когда уносили ребенка. Он не ожидал, что эти выражения материнских чувств так тронут его.
Или же я просто очень устал, вот и стал сентиментален.
— Мы должны держать ее здесь? — хрипло спросил он. — На Утопии?
— НЕТ. СОГЛАСНО НАШЕМУ ПЛАНУ ЕЕ СЛЕДУЕТ ПЕРЕПРАВИТЬ ОБРАТНО В ШТАТЫ.
Эдварда удивил этот ответ, в уме он уже начал перебирать разные варианты. Блейк усыпил Аманду при перелете из Сомали, чтобы облегчить прохождение через границу. Но до Штатов далеко, путешествие долгое, а значит, риск обнаружения увеличивается.
— Как вы планируете перевозить…
Его тут же перебили:
— ОНА НУЖНА В ЛАБОРАТОРИИ ПО ОПЛОДОТВОРЕНИЮ И ИНКУБАЦИИ.
Эдвард оперся рукой о стол. Ему лишь однажды довелось посетить лабораторию оплодотворения и инкубации — и этого одного раза хватило с лихвой. И тут он понял, что от него требуется.
— ПОДГОТОВЬТЕ ЕЕ И ИЗВОЛЬТЕ БЫТЬ В АЭРОПОРТУ ДУБАЯ К ВОСЬМИ УТРА, — потребовал голос.
— Считайте, что уже сделано.
Едва успел Блейк вымолвить последнее слово, как собеседник отключился. Его не интересовало, согласен доктор с таким вариантом или нет. Согласие подразумевалось само собой.
Секунду-другую Эдвард неподвижно стоял у стола. И облегчение, которое он испытал, узнав, что Аманду убивать не надо, тут же выветрилось.
Лучше бы ее приговорили к смертной казни.
Он постучал по коммутатору.
— Петра, готовьте хирургическую.
— Для какой процедуры? — последовал вопрос.
Блейк объяснил ей, затем снова вспомнил все, что видел в клинике оплодотворения и инкубации, этом образчике стерильности и чистоты научного эксперимента, где такое понятие, как мораль, не существовало вовсе, где имели значение лишь методология и результат.
И сердце у него сжалось.
Бедная Аманда.
ГЛАВА 24
2
по восточному поясному времени
Чарльстон, Южная Каролина
Кэт переступила через порог.
Эми последовала за ней, стараясь держаться у нее за спиной. Секунду назад она кричала от страха и отвращения, но теперь молчала. Красные стальные двери закрылись за ними сами, с легким шипением сжатого воздуха.
Кэт не знала, когда обнаружат их исчезновение и сколько у них осталось времени.
Когда двери сомкнулись, освещение стало приглушенным и приобрело красноватый оттенок. Это напомнило Кэт времена, когда она служила на флоте, на разведывательной субмарине; именно при таком освещении работа приборов ночного видения становилась оптимальной. Или же здесь приглушенный свет был призван как-то притушить, смягчить вид всех этих ужасных предметов, что находились в помещении?
Впереди простирался широкий и длинный коридор, по обе его стороны тянулись ряды резервуаров, заполненных розоватой желатинообразной жидкостью. Прозрачные шторки не могли полностью скрыть того, что находилось в этих стальных емкостях. Кэт подошла и отдернула одну из штор.
— Не надо, — простонала Эми, крепко сжимая в руках дубинку, но все равно двинулась следом, лишь бы быть поближе к Кэт. И не ради защиты, а просто чтобы оставаться рядом с живым человеком среди всей этой бесчеловечности, творившейся в лаборатории.
Кэт заметила вывеску под потолком коридора.
А за стеклом находилась плоть, служившая этим целям.
В густой полупрозрачной жидкости плавала обнаженная женщина. Желатиновая среда защищала ее от пролежней и обеспечивала увлажнение тканей. Живот у нее был разбухший, пупок резко выступал, как бывает прямо перед родами. Груди обвисли — им не дано было подпитывать новую жизнь, растущую внутри этого тела. Голова женщины была резко откинута назад, шея опиралась об изогнутый край емкости, глаза закрыты; создавалось такое впечатление, словно она собирается вымыть волосы шампунем. Вот только никаких волос не было. Лысый череп поблескивал в слабом свете, и на нем были видны защитые надрезы, подсоединенные к коже электроды с проводками. В рот и нос вставлены какие-то трубочки, и от них тоже тянулись проводки — очевидно, к приборам, следившим за вентиляцией легких и подачей искусственного питания.
— Что это они с ней сделали? — в ужасе прошептала Эми.
Кэт смотрела на длинный ряд резервуаров, где плавали в густой жидкости другие женщины, примерно в таких же мучительно застывших позах, все на разных сроках беременности. И она поняла смысл происходящего. Всех этих несчастных превратили не более чем в мозговые стволы, имевшие лишь одну функцию.
— Они превратили их в безмозглые человеческие инкубаторы, — пробормотала Кэт, дрожа от бессильной ярости и печали.
А потом тихо ахнула. И, не мигая, продолжала смотреть на застывших в емкостях женщин.