Линия свободна. Сборник 2004-2024
Шрифт:
Встретиться с ним довелось на Настиных похоронах. Собственно, в организации похорон во многом помог именно банк, представлял который как раз Киселев. Не понравился мне. Скользкий, суетливый карьерист средних лет с барскими замашками. Избалованный властью чиновник. Таких немало, насмотрелся я на них. Убогий. Понятно, почему его назначение так рассмешило Настю. Никакого желания встречаться с ним у меня никогда бы не возникло. Но вот как все обернулось, теперь эта встреча нужна мне, если я хочу докопаться до истины. Хотя сомневаюсь, что разговор с Киселевым сильно поможет мне – это ж наверняка сама осторожность в высказываниях и действиях. Ему и самому встреча со мной не особо нужна – так, для галочки… Забота о сотрудниках…
15 декабря.
Сорвался.
Я в ужасе.
Неужели сорвался?..
Снова похмелье. Как давно я не прикасался к бутылке. Полузабытое мерзкое состояние. Зачем?
Пустота… Мрак, холод. Неужели я все же не смогу?..
Ничего не соображаю.
Надо вспомнить, что было вчера.
Киселев. Да. Встретились, как условились. Пустой разговор, как я и предполагал. Сияющая лысина, бегающие глазки, потная узкая ладонь. Это не друг, этот не поможет. Его услужливая улыбка вызывает желание отвернуться. Его сочувствие еще хуже того, что городила Лена Марченко. Почти смешно было наблюдать, как он нахмурился, когда я спросил его, во сколько в тот день ушла с работы Настя и провожал ли ее кто-то. Бездарно изобразил тяжкое переживание от воспоминания. Потом изрек, что она ушла около одиннадцати и попросила ее не провожать. А затем начал плести что-то вроде «понимаете, у нас трудности с водителями…» Другого и не ждал от него. Было очень трудно довезти женщину до дома хотя бы на своей машине. Ясно, что ему не было и нет до нас с Настей никакого дела.
Дальше… Дальше самое плохое. Этот кретин предложил почтить память Насти, еще до моего прихода заказал бутылку водки. Конечно, откуда ему знать, что я в завязке? Его даже не было на поминках, он исчез сразу после похорон.
Плохо то, что он случайно угадал мое настроение. Я не был готов к такому его поступку, но вместе с тем мне очень хотелось. Очень. Жахнуть хотя бы 50 грамм. Только этим могу объяснить то, что я выпил с этой обезьяной. Только одну стопку, всего одну. Но она подействовала. Дальше все пошло словно без меня. Моих сил хватило только на то, чтобы встать и, быстро распрощавшись, уйти от этого субъекта, который, похоже, удивился тому, что я не выхлестал при нем остатки. Но пить под взглядом этого пустого места в костюме было бы слишком для меня. Я поспешно ушел из этого кафе – настолько быстро, что столкнулся с официантом. Вот, даже след на рукаве остался – вляпался в какую-то еду, которую нес этот неповоротливый парень…
Да, я поспешно ушел… Чтобы, пройдя полквартала, купить в ларьке еще поллитра какой-то дряни местного производства. Как говорят спортсмены, «поехала опорная нога»…
Что дальше. Я уже плохо соображал, потому что, прикончив бутылку, я направился в банк – видимо, хотел-таки поговорить с Настиными сотрудницами. Охрану миновать, конечно, не удалось. Скандалил? Наверное. Надеюсь, Киселеву об этом не донесли. Я сказал, к кому иду? Не помню… Дальше все урывками. Как оказался дома? «Автопилот»? Хорошо, что банк недалеко и от моего нового жилища. Колено болит. Точно, поскользнулся и упал в подворотне… Похоже, добрался сам.
Плохо, отвратительно. Силы заканчиваются. Терпение на исходе. Сколько боли.
Нужно что-то делать, чем-то заняться. Снова попробовать пробраться в банк, найти еще кого-то, кто может знать. Друзья. Родные. Соседи. Кто? Как мало настоящих людей нас окружало. И какой толпой они мне казались еще совсем недавно.
Надо сходить к нам домой. Трудно, особенно в моем сегодняшнем состоянии. Но нельзя
Не сдаваться.
(позже)
«Не сдаваться»… Проще написать, чем сделать.
Заметил, что люди на улицах сторонятся меня, увидев мои глаза. Одна молодая мама, взглянув на меня, тут же взяла своего ребенка за руку с моей стороны и ускорила шаг. Мальчуган даже и не понял, что случилось. Маленький счастливчик просто не видел меня.
С другим прохожим я столкнулся, он заговорился по мобильному и не заметил меня. Напрасно. Я не в настроении для подобных казусов. Высказался. Радости на его круглом глупом лице поубавилось. Спорить со мной он не стал, похоже, решил не связываться. И правильно. Не стоило рисковать здоровьем.
В моих глазах опасный огонек. Волчий. Люди чувствуют это и обходят меня стороной. Видят во мне чужого. Я и есть чужой, во мне больше нет ничего общего с ними.
Слабею. Трудно удерживать эмоции при себе, особенно отрицательные. Все чаще чувствую безвыходность моего положения. Все двери закрыты для меня, все сердца. Попробовал созвониться с двумя Настиными приятельницами. Обе отказались от встречи со мной. Деликатно и по разным причинам, но такое чувство, что просто решили держаться подальше от меня.
О моем походе домой.
Я старался не думать ни о чем, просто прошелся по комнатам, еще раз пошарил в шкафах. Нет, ограбления не было. Ни одного подозрительного предмета. Следов и отпечатков не нашли.
Соседей по площадке, конечно, не оказалось дома. С другими нашими соседями по подъезду мы не поддерживали никаких отношений, даже не знали почти никого. В наше время этому вряд ли стоит удивляться.
Уже спускаясь, я обратил внимание на наш почтовый ящик. Это натолкнуло меня на мысль. Почту разносят как раз с одиннадцати до двенадцати. Почтальон мог заметить что-то подозрительное. Шанс был хилый, но стоило попробовать. Решил подождать.
Выходя из подъезда, встретил нашего дворника Михалыча. Еще один шанс, который тут же испарился – он в тот день закончил убирать снег у нашего дома гораздо раньше, чем все случилось, и обо всем узнал уже на следующий день. Постояли, покурили. Михалыч и сам когда-то потерял жену, только она умерла в больнице от инсульта. Своей смертью… Спросил у него о почтальоне, и тут Михалыч меня удивил. Оказалось, что почту разносит молодой парень, недавно отмотавший срок. Вот так, какая прелесть. Просто он чей-то родственник, вот его и устроили на первое время после отсидки. Ходит по подъездам бывший уголовник, газетки раскладывает. Заодно и жильцов рассматривает, а? Сложно описать, что со мной произошло, когда он мне об этом рассказал. Виду я, конечно, не подал, но в желании дождаться его сильно укрепился. Он стал первым моим подозреваемым. Конечно, я не знал о нем ничего, никогда не говорил с ним, даже не видел никогда. Но в тот момент я словно ощетинился, не мог думать ни о чем другом, не мог представить его в роли нормального «законопослушного» гражданина. Я был уверен, что он имеет отношение к случившемуся.
Подумав, я оставил Михалычу телефон квартиры, где живу – на случай, если меня будут искать, или просто, если он увидит или вспомнит что-то важное, касавшееся того утра. Попрощавшись с ним, я обошел наш дом, остановился у соседнего и стал наблюдать.
Парень с почтой появился минут через двадцать пять. Я взглянул на часы. 11:20. Похоже.
Неторопливой походкой прошествовал он в первый подъезд. Через три минуты вышел и направился в следующий. Обычная рутина? Третий подъезд. Я вышел из засады, когда он зашел к нам. Сердце забилось чаще.