Линни: Во имя любви
Шрифт:
Фейт улыбнулась так широко, что на этот раз я разглядела ее розовые десны.
Я была поражена — не ее открытостью, а тем, как сильно я изменилась за последние несколько месяцев. Фейт приняла меня за девушку, равную ей по социальному положению.
— Да, — ослепительно улыбнулась я, собираясь продолжать в том же духе, — Стрелецкая комната действительно прекрасна. Я и сама не раз пила здесь чай, в зимнем саду.
Ложь далась мне легко.
— Селина, — продолжала Фейт, не сводя с меня глаз, — мисс Смолпис совсем не такая, какой
— Ты когда-нибудь научишься держать свои мысли при себе, Фейт? — поинтересовалась Селина, слегка порозовев. Она внимательно изучала свою чашку.
— Почему бы тебе не положить в чай немного сахара? — в свою очередь спросила Фейт. — Судя по выражению твоего лица, он, должно быть, ужасно горчит.
Селина бросила на подругу сердитый взгляд и отошла к столу.
— Не обращайте на нее внимания, — сказала Фейт. — Ей никогда не удавалось скрывать свои чувства.
— Скрывать?
Фейт наклонилась ко мне поближе.
— Даже несмотря на то, что вы кузина мистера Смолписа, Селине совсем не нравится тот факт, что в его доме теперь живет молодая леди.
Я нахмурилась, затем до меня дошло.
— А, так значит, мисс Брансвик… испытывает симпатию к Шейкеру?
Теперь нахмурилась Фейт.
— Шейкер? По-моему, это жестоко — так его называть.
— О, я должна объяснить. Это прозвище может показаться жестоким, но кличка прилипла к нему еще с детства, и Джефри предпочитает, чтобы близкие люди звали его именно так. — Я сделала паузу. — Ну и конечно, для меня как для члена его семьи это вполне естественно — обращаться к нему подобным образом.
Я разглядела в толпе Селину, которая неохотно беседовала с пожилой женщиной.
— А мистеру Смолпису известно о ее чувствах?
— Ну конечно же нет, — ответила Фейт. — Тем более что она знает, что ни о каких отношениях между ними не может быть и речи.
— Но почему?
Фейт склонила голову набок.
— Вне всякого сомнения, вам должно быть известно, в чем тут дело. Отец Селины ни за что не одобрит ее выбора.
Я с досадой прикусила губу.
— Это из-за его недуга?
— Бедняжка. Он такой нервный. Но это не главная причина. — Фейт оглянулась по сторонам. — Конечно, это слишком деликатная тема для разговора, вы согласны?
— Да, — сказала я, не понимая, что она имеет в виду.
Фейт потащила меня в угол.
— Это так невежливо с моей стороны — обсуждать чужое финансовое положение. Вы же не разочаруетесь во мне из-за этого?
Она ждала ответа. Я не могла понять, что она хочет от меня услышать.
— Разочаруюсь? Что вы, конечно же нет.
— Зато, могу поспорить, с вами еще никто так откровенно не говорил.
Теперь улыбнулась я.
— Дело в том, что… — Фейт оглянулась через плечо и, увидев, что Селина все еще занята разговором, продолжила: — Мистер Брансвик надеется, что брак Селины будет выгодным для их семьи во всех отношениях. Если она выйдет замуж за такого
Она принялась обмахиваться перчатками. Я свои так и не сняла.
— Если бы моя мать сейчас услышала, о чем я тут болтаю, она заперла бы меня в комнате на неделю.
Я снова улыбнулась. Поведение Фейт внесло свежую струю в мою нынешнюю жизнь, но моя новая знакомая нравилась мне не только поэтому. Мне чрезвычайно польстило то, что она посчитала меня юной леди, стоящей с ней на одной ступени социальной лестницы, и говорила со мной на равных.
— Вам должно быть известно, — продолжала Фейт, — что мистера Смолписа мало интересуют даже самые важные события в светской жизни Ливерпуля. Его приглашают на большинство приемов — его отец был уважаемым человеком, и семью Смолписов хорошо принимают в обществе. Но Джефри совсем не пользуется этими возможностями. Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать?
Она изогнула бровь.
— Полагаю, да, — ответила я.
— Я слышала, что Джефри, как и его отец, очень добр и спешит помочь каждому, причем совершенно бескорыстно. Вы хорошо знали своего дядю? Кажется, он оказался жертвой жестоких обстоятельств.
— Да, действительно, — согласилась я, понятия не имея, о каких обстоятельствах шла речь, и молясь про себя, чтобы Фейт не углублялась в их обсуждение.
Прежде чем я успела перевести разговор на другую тему, она продолжила:
— Да, вы ведь недавно пережили тяжелую утрату. Примите мои соболезнования.
— Спасибо, — прошептала я.
— А какой была последняя профессия вашего отца, мисс Смолпис? — неожиданно спросила Фейт.
На секунду воцарилось молчание.
— Пожалуйста, если я могу звать вас Фейт, тогда, может, и вас не затруднит называть меня Линни? — сказала я.
Я тянула время. Я не могла поверить, что забыла придумать профессию для своего предполагаемого отца и что Шейкер никогда не упоминал о роде занятий своего дядюшки.
— Он… — Я вспоминала конторы и магазины, мимо которых мы проходили по пути в библиотеку, улицу Сил-стрит, на которой была только вчера, и магазины Рашворта, Дрейпера и Сигера. Их владельцы занимались производством и продажей фортепьяно и органов. — Он владел магазином музыкальных инструментов, — закончила я.
— О, — Фейт открыла сумочку. — Это кое о чем мне напомнило. Моя мать часто устраивает музыкальные вечера. Мы были бы очень рады, если бы вы пришли к нам. Мы ждем вас в следующий четверг, — продолжала она, протягивая пригласительный билет. — Вы, должно быть, редко бываете в обществе, учитывая то, что вы весь день проводите здесь, среди книг, и к тому же живете в Эвертоне с мистером Смолписом, который не спешит представлять вас обществу. Понять не могу, почему он не хочет взять пример со своей матери и держаться в самой гуще событий?