Лиорская мельница

Андросов Андрей

И даже взрослый гигатрак по-прежнему продолжает расти. Подобно мифическим морским чудовищам, навроде вечно поминаемого шарга, они бесконечно поглощают металл, эйр, да и вообще все, что попадает в ненасытное брюхо. Огромные машины вырастают порой до совершенно невозможных размеров.

Самые старые гигатраки не могут даже просто стоять на месте, рискуя сложиться под собственным весом. Таков, к примеру, “Падший Цеп” семьи Красноголовых. Эта машина родилась из обломков упавшего где-то на западе тяжелого цепа, которыми укрепили и достроили головной трак тогда еще маленькой степной банды. С тех пор “Падший Цеп” настолько вырос в размерах, что ту же “Мамашу” превосходит в высоте в полтора

раза, а на стоянках вынужден сжигать прорву эйра просто чтобы не развалиться. Зато и соперников у исполина почти нет, среди всех гигатраков вольных земель он входит в тройку самых огромных и опасных. К тому же, на стоянке “Падший Цеп” может в любой момент двинуться в путь, в отличие от своих младших собратьев, вынужденных долго сниматься с опор.

В стальной двери “Мамаши” с лязгом сдвинулась вбок заслонка, открывая узкую щель на уровне глаз. Оттуда на Брака с подозрением уставилась голова в круглых, черных гогглах. Внимательно осмотрев калеку, охранник что-то буркнул, закрыл заслонку и принялся греметь засовами.

Ждать долго не пришлось, толстенная железная дверь со скрипом приоткрылась ровно настолько, чтобы парень смог протиснуться внутрь, после чего с таким же противным скрежетом захлопнулась.

Глава 15

Внутренности “Мамаши” встретили Брака полутьмой и застоявшимся душным воздухом, пахнущим ядреной смесью эйра, смазки и пота. Узкий коридор с нишей, в которой располагалась боковая дверь, был пуст, если не считать скучающего охранника. Лица из-за гогглов не разглядеть, но судя по желтым штанам из неубиваемой плотной дерюги – это один из многочисленных отпрысков Кронга.

Калека поблагодарил привратника, ограничившись вежливым кивком. Угадывать, кто именно скрывается под гогглами он не стал, а то в прошлый раз знатно нарвался, перепутав Найту с ее братом Ларгушем. Синяк на щеке потом неделю не сходил, неторопливо сменяя цвет от темно синего к изжелта-зеленому. А что поделать, если одежда одинаковая и фигуры почти не отличаются? Да и бьет как взрослый мужик.

Длинный коридор нижней палубы, в котором оказался Брак, идет вдоль борта “Мамаши” между внешней обшивкой и внутренними помещениями. Тянется от кормы до кабины, где круто изгибается и упирается в центральный перекресток. Двери оттуда ведут на нижний уровень мостика, к лестнице и в похожий коридор с другой стороны.

Вдоль борта скрыты многочисленные узкие бойницы, через которые экипаж гигатрака может стрелять из жахателей почти в любом направлении. Сейчас часть из них открыта, впуская внутрь воздух и свет. Стальные стены влажно блестят, но следов ржавчины нет – Кронг на своей машине помешан и нещадно гоняет рабов, заставляя дочиста зачищать любые признаки коррозии. По потолку тянутся бесчисленные трубы.

“Мамаша” не самый большой гигатрак, но уж точно не самый маленький. Здесь три основных палубы, не считая надстроек наверху. Нижняя отдана на растерзание механикам и сборщикам, именно здесь находится главная семейная мастерская и вход в огромный грузовой трюм. На нижней палубе так же располагаются основные входы в технические тоннели – узкие лазы, ведущие к движкам, гравкам и прочей машинерии.

На средней палубе находятся жилые помещения, но посторонним туда хода нет. Как и на третий этаж, почти целиком отданный под арсенал и ангары для флиров. В “Мамаше” постоянно проживает почти треть Котобоев, но к общему костру они выходят редко, да и вообще смотрят на остальных членов семьи свысока. Благо в гигатраке есть своя кухня и столовая. Здесь вообще есть все, от крохотного зверинца до тюрьмы. Можно вообще наружу не выходить.

Быть частью экипажа “Мамаши” считалось

престижным, но Брак бы на такое ни за что не согласился. Воздух во время стоянок здесь спертый, места мало, да и свободы никакой. Если поставили тебя следить за нагнетателями – будешь всю жизнь лупиться в одни и те же железяки, пока не сдохнешь от скуки. Так и гниют обитатели в огромной железной коробке, кичась при этом своим положением.

Недаром никто из старших, кроме патриарха, не живет в гигатраке, у всех свой транспорт. Да, Часовщик работает в мастерской, Холик просиживает штаны на второй палубе, а у Чегодуна весь трюм как личный кабинет. Но после завершения дел все разбегаются по собственным машинам. И даже сам всемогущий Кронг предпочитает спускаться поесть к костру, за стол к остальным.

До мастерской Брак доковылял быстро, тяжелая, почти квадратная дверь находилась там же, в боковом коридоре. Навалился всем весом на тугой рычаг, в недрах двери солидно лязгнул засов.

Мастерская встретила парня привычным сухим жаром и щекочущим ноздри запахом эйра. Светильники не горели, двустворчатые двери в трюм были распахнуты настежь, а уж там света хватало. Полностью громадные ворота грузового отсека распахивали редко, но сейчас широкая рампа на корме была опущена во внутренний двор, впуская солнце внутрь.

Калека, аккуратно обходя столы и заваленные железным хламом верстаки, прошел в угол помещения. Привычно скинул с себя одежду, повесил на сведенную к стене загогулину, рядом с чужими вещами. Вытащил из ящика легкие штаны и свободную рубаху из серой дерюги, заляпанные маслом и местами прожженные, натянул на себя. В мастерской всегда жарко, раскаленный металл высушивает воздух и нагревает его до порой невыносимых температур, но ходить голым чревато. Напорешься на острую железку, или прислонишься к раскаленной поверхности не продышавшись – сам виноват, останешься без доли за работу, пока не поправишься.

Хотя своей доли за работу Брак и так никогда не видел, всю ее прикарманивал себе Джус, справедливо полагая, что приемный сын таким образом отрабатывает свое содержание. Но одежду все равно старательно носил и латал при первой возможности, хоть и потел в ней неимоверно. Еще есть перчатки и плотная маска с прорезями для глаз, но их надевать лучше непосредственно перед работой, иначе можно запросто потерять сознание от жары.

Мастерская у Котобоев большая, занимает почти треть первой палубы “Мамаши”. Помещение плотно заставлено сведенными к полу верстаками, вдоль стен тянутся забитые всякой всячиной стеллажи и шкафы, свисающие на цепях с потолка железные листы огораживают отдельные закутки. В самом центре отсека, относительно свободном от хлама, булькает над масляной горелкой тяжелая чугунная посудина с широким основанием и узким горлышком. К посудине с потолка спускаются несколько тонких железных трубок. Все в помещении старательно закреплено к полу и стенам, или даже к потолку – при движении гигатрак может зверски трясти.

Несмотря на размеры мастерской, людей здесь работает мало, семье в последние годы остро не хватает механиков. Вот и сейчас, помимо Брака, в помещении присутствали всего трое, занятых своими делами и не обращающих на калеку внимания.

Голый по пояс, потрепанный вчерашней охотой и последовавшей за ней попойкой Ухол, который пыхтя от натуги и тяжело дыша плавил в широченном корыте ракушки. Периодически он отрывался от раскаленной докрасна формы и сыпал в расплав всякую дрянь из стоящих рядом коробок. Дрянь местами пузырилась и горела. Помешав густую массу, бросающую на стены и потолок багровые отсветы, Ухол вновь брался за корыто и начинал пыхтеть. Судя по стопке остывающих у стены железных листов, пыхтел он давно.