ЛиПа
Шрифт:
Поиграю с соседскою кошкой —
Над бумагой чуток подышу.
Брошу мячик в чужое окошко —
И про это стишок напишу.
Я готова с мальчишкой подраться,
Если вдруг вдохновения нет,
А от фильма про Волка и Зайца
Впечатлений — на целый сонет!
Ах, Поэзия, взрослое дело!..
Без неё не прожить мне и дня.
Кукла Маша в передничке белом
Восхищённо глядит на
Феодосия, Керчь, Таганрог —
крайний север античного мира.
Значит, тоже их что-то манило
из обжитых давно городов?..
Лишь презревший домашним теплом
ощутит, что пространство открыто...
Вот зачем покидали свой дом
сибариты роскошного Крита.
(Владимир Британишский. Открытое пространство)
Тира, Ольвия и Херсонес...
Приоткрыть их рождения полог
может только могучий Зевес
и посланник его — археолог.
Без излишних доказано слов
то, что грекам чуть-чуть не хватало
самой малости: леса, рабов,
хлеба, рыбы, скота и металла.
Если власти грозили судом,
если в общество двери закрыты —
лишь тогда покидали свой дом
эмигранты Коринфа и Крита.
Но работы научных светил
не указ для большого поэта,
за романтикой он снарядил
сибаритов Афин и Милета.
И, гиматий одев на хитон,
собирались они на агоре,
выпивали прощальный ритон
и кричали: «— О горе нам, горе!
Мы богаты и знатны. За что?
Мы откупимся, дай нам возможность!
В нашем возрасте плыть за мечтой?!
Пожалей хоть заслуги и должность!»...
Как на новый пергамен строка,
ляжет Понтом Эвксинским дорога:
«В глушь, на север, всех в Тмутаракань!!!»
(Это чуть поюжней Таганрога).
Алексею Пьянову
Дороги, которые нас выбирают, Алёша,
прекраснее тех,
по которым и мы могли бы пройти.
(Пётр Вегин. Серебро)
Ты помнишь, Алёша, дороги любимой Тверщины,
где, следом за Пушкиным, часто и ты проходил...
Но самой прекрасной дорогой,
достойной такого мужчины,
считаю я ту, где тебя повстречал «Крокодил».
За фермой рощу молодую
Морозец щиплет по утрам.
(Иван Ветлугин. Долгота дня)
Берёзку солнышко ласкает,
К девчонкам холод пристаёт,
В землицу дождик проникает,
А в хату ветерок снуёт.
Снежок ложится на дорогу,
Туман от взоров спрятал рожь...
Все парами! И слава Богу!
Известно дело — молодёжь!...
Я по нраву далеко не чинна,
Говорлива смолоду — нет слов!
Но всегда мне нравились мужчины
Редкостной породы молчунов.
(Ирина Волобуева. Цветные ветры)
...Никогда не обругают в споре,
Хоть имеют мнение и взгляд,
И в любом нелепом разговоре
Ничего в ответ не возразят.
Эта уходящая порода —
Джентльмены до мозгов костей.
Как среди галдящего народа
Мне от них дождаться вдруг вестей?!
Трепачи на пляжах и бульварах...
Болтуны гребут себе чины.
Только мне они совсем не пара.
Где ж вы, дорогие молчуны?
Видно, очень веские причины
Держат их по кельям и углам.
Жаль, что молчаливые мужчины
Избегают говорливых дам.
Туманные латышские коты
моих речей почти не понимали.
Пушась своими царскими хвостами,
спешили прочь, — но можно ли винить: