Лирик против вермахта
Шрифт:
Вроде бы и серьезно произнес, но это никого не обманывало. Видели, что в густых усах отца пряталась усмешка. Шутил он так.
— Я? Я же не специально, пап, — развел руками Мишка. Мол, он тут совсем не причем. Все само так складывается.
И когда все успокоились, случилось нечто, что вновь все «поставило на уши».
В окно громко постучали, за стеклом показалось полное лицо почтальонши, тети Тани. Довольная, махала большим серым конвертом.
— Проша, опять вашему Мишке письмо! Одному ему и таскаю почту! Мне уже с района
У Старинова-старшего лицо аж вытянулось. Вот тебе и пошутил, называется.
— Миша, точно из Москвы, — мать с испугом смотрела на конверт, когда клала его перед парнем. — Из газеты…
На обратном адресе, и правда, было указано «г. Москва, редакция газеты »«Пионерская правда»''. Мишка в полной тишине надорвал конверт и вытащил оттуда листок с машинописным текстом.
— Папа, мама, я теперь юнкор, то есть юный корреспондент в «Пионерской правде». И еще… — растеряно улыбнулся парень. — Меня приглашают в Москву. Пишут, что по моей идее создан Детский фонд обороны и мне нужно рассказать о нем по радио.
Мать при этих словах тихо ахнула, схватившись за сердце. Отец держался лучше, но, чувствовалось, что и он был выбит из колеи. Их мир, и так уже изрядно потрескавшийся из-за войны, окончательно раскалывался на части. Ведь, здесь по всесоюзному радио не мог выступить обычный человек. Из сельских радиоточек звучали голоса только небожителей — высших партийных и государственных деятелей, иногда директоров крупных предприятий, дикторов и известных поэтов. Но даже в их фантазиях там не было места ни Мишке, ни его сестрам и брату, ни кому-то из их односельчан. Просто физически не могло было быть.
— Что это вы? Ничего же страшного не случится, если я поеду и выступлю на радио, — махнул рукой парень.
Здесь в нем еще говорило мироощущение его родного мира, где к этому относились иначе. Там большой эфир, что касательно радио или телевидения, давно уже лишился этой особой ауры сакральности и принадлежности к чему-то необыкновенному. Сети интернет полностью поменяла правила игры. Теперь, не обладая никакими особыми талантами, а лишь показывая задницу в трусах, можно было моментально «залететь в тренды». Но тут все было по-другому.
— Подумаешь, скажу пару слов по радио, пожму пару рук, улыбнусь кому нужно. Может быть с товарищем Сталиным встречу…
Но отец вдруг со всей силы стукнул по столу кулаком, заставляя посуду задребезжать, а их самих отпрянуть от стола.
— Ты, ты, сопляк, что такое говоришь?! Чтобы товарищ Сталин с тобой пошел встречаться?!
На многострадальный стол еще один удар обрушился. Пара тарелок все же не удержались и рухнули прямо на пол, разбиваясь вдребезги. Там же оказались и близнецы, с испугу забравшись под стол. Слишком уж страшно все выглядело.
—
И тут его голос дрогнул. Мишка, сохраняя полную невозмутимость, мысленно ухмыльнулся. Ничего отец не поделает, все равно отпусти. Ведь, там черным по белому было написано, что все уже согласовано с самым верхом. Мол, Михаила Старинова будет ждать даже не главный редактор газеты «Пионерская правда» (впрочем, тоже персона не из маленьких), а целый нарком иностранных дел товарищ Молотов. И будет говорить с ним об интервью о фонде для иностранных газет.
Насколько Мишка понял, самой идеей фонда заинтересовались на самом верху и решили ее презентовать для союзников. Мол, видите, весь народ, от мала до велика поднялся на борьбу с врагом. А вы, какого хрена ждете?! Последнее, естественно, уже сам парень додумал.
— Гм… Это… На мать, читай, — Старинов-старший замялся. Похоже, находился в затруднении. Такие вопросы ему еще не приходилось решать. Поэтому и привлек супругу, которая лучше соображала во всяких щекотливых вопросах. — Вот какое-дело…
Прасковья Васильевна, и правда, соображала гораздо быстрее. Несколько раз пробежала глазами по письму и сразу же велела детям идти на улицу.
— Ленка, и ты иди, — старшая дочь скорчила недовольное лицо. Явно хотела узнать, чем все дело кончится и все потом подругам рассказать. Такая болтушка ни за что на свете не упустит такой шанс. — Иди, иди! С близнецами поиграй… Мишаня, а ты подожди.
Когда дети вышли, она еще раз внимательно прочитала письмо. И лишь после этого посмотрела на мужа.
— Видишь, какого сына вырастили. В школе уважают, в пример ставят. Председатель руку жмет, даже первый секретарь района хвалит, — гордилась сыном. — А теперь вот в Москвы поедет, по радио будет выступать… Мишаня…
Она вдруг прильнула к мужу и расплакалась.
— … Совсем взрослый стал… Даже и не заметили, как вырос… А ты, старый дурак, не кричи на него, — это она уже мужу говорила. — Пусть едет в Москву. Чай не дурнее других. Миша, а ты смотри у меня… Не балуй там…
Словом, едет он.
На вокзал его привезла райкомовская машина, как настоящего «барина». Водитель высадил прямо у вокзала, еще и вещи помог до места донести.
— Удачи, Михаил.
Пожилой мужчина был немногословен. За все время пути первый раз рот открыл. После пожал руку и ушел, оставив парня одного.
— До поезда еще уйма времени…
Мишка посмотрел на часы — подарок генерала Конева. Ждать нужно было до полуночи. На остальные эшелоны, что едва ли не каждый час проходившие через станцию, лучше было не соваться. Войсковые, забитые личным составом и техникой под завязку. Проводники там даже не разговаривали, молча закатывали глаза. Мол, уйди с моих глаз.