Лисёнок для депутата
Шрифт:
Я понял, что поступлю именно так, ещё когда вышел от Риммы. А общение с Олесей только укрепило меня в этой уверенности.
— Сын, не кипятись. Сейчас тобой руководит не здравый смысл, а эмоции. Остынь — и мы поговорим об этом снова. Хочешь, я уже сейчас переоформлю компанию на тебя?
— И что от этого изменится? Ты перестанешь вмешиваться в мою жизнь и топтаться по ней грязной обувью? Ты понимаешь, что заигрался? Ты своими аферами жизнь мне испортил!
— Что ты несёшь? Я для
— А не надо выворачиваться! Вот, посмотри, — тычу ему в руки результаты теста ДНК.
— Что это?
— Смотри и читай!
Он пробегает по листу глазами, задерживается на последних строчках.
— Надо же! Серьёзно? Твоя дочь? А ты сам-то знал?
— Догадывался. Потому и тест сделал. Давно, ещё до операции.
Отец молчит. Не понимаю, то ли эта информация его огорошила, то ли думает, какую бы гадость мне выдать.
— А теперь ты мне скажи: ты знал об этом? — задаю вопрос, который не даёт мне покоя.
Мотает отрицательно головой. Только могу ли я ему верить? Чего стоят его слова?
— А что за тест вы предъявляли в суде, когда оспаривали моё отцовство?
— Что? В каком ещё суде?
— Папа, я всё знаю. Я был у Олеси, видел решение суда. И там чётко написано, что мой представитель — твой распрекрасный Марк — предъявил суду результаты теста ДНК, по которому я — не отец Иришки.
Молчит. И что-то в его взгляде мне совсем не нравится.
— Сын, я по-прежнему не понимаю, о чём ты говоришь.
— Папа, ты меня всегда учил: умей отвечать за свои поступки. Сейчас я хочу сказать тебе то же самое. Я спрашиваю: какого чёрта ты за моей спиной лишил мою родную дочь отца, подделав результаты теста? Какого чёрта твоя шестёрка Олег отправил мне в день операции сообщение о том, что моя жена меня бросает? И как посмел ты залезть в мой телефон и отправить гадкое сообщение ей? Не забыв удалить его, чтобы я ни о чём не догадался. Какого, я спрашиваю, чёрта ты полез своими грязными башмаками в мою жизнь?
— Стоп! — рявкает. — Ты забываешься!
Папа весь красный. Расслабляет галстук, расстёгивает верхнюю пуговицу. Панцирь трещит по швам? Вспоминаю, что у отца больное сердце, и ему нельзя волноваться. Но процесс запущен.
— Что ты несёшь? Я ни черта не понимаю! Внятно мне объясни. Мать сказала, что твоя девка бросила тебя, потому что ей захотелось здорового, а с больным возиться надоело. Это единственное, что я знаю о причине того, почему она ушла. И, разумеется, я никаких сообщений ей не слал. Как ты вообще это себе представляешь?
— Ты отличный актёр, папа. Но кроме тебя, эту аферу с судом и сообщениями никто организовать и провернуть не мог.
— Не скрою, я вздохнул с облегчением, когда узнал, что
Он озвучивает свои больные фантазии. А я прикрываю лицо руками, понимая, что для него не существует вообще никаких границ и запретов… Цежу сквозь стиснутые зубы:
— Как же я тебя ненавижу!
Отец кажется искренним. Но он — прекрасный актёр, и я больше ему не поверю.
Уже уходя, задаю последний вопрос, который тоже не даёт мне покоя:
— Я просил тебя организовать алименты моей дочери. И ты сказал, что всё сделал. Но только Олеся об этом почему-то ничего не знает. Хотя за два месяца хоть раз уже должна была получить деньги! Как так вышло?
Всё логично, если предположить, что именно папа был инициатором суда по аннулированию отцовства. Поскольку он знал, что Иришка больше не считается моей дочерью, то и алименты платить я не должен. Вот он их и не заплатил!
— Как это не получала, если я открыл ей счёт и уже дважды переводил достаточную сумму для содержания ребёнка?
— А она об этом знает? Ты ей сообщил о наличии счёта?
— Конечно, Олег отдал ей договор и карту.
— Не сходится, пап. Олеся эту карту в глаза не видела. И денег не получала. Всё — сплошная ложь. Тебе не кажется, что пора уже признаться?
Возле двери оборачиваюсь и медленно, почти по слогам произношу:
— Если с моей женой и дочерью что-то произойдёт, пока меня не будет в стране, если ты или твои шавки посмеете приблизиться к ним, я сразу же узнаю об этом. И тогда пеняй на себя.
— Угрожаешь?
— Предупреждаю.
— Да что ты можешь? Не смеши меня!
— Хочешь испытать свою удачу? Валяй!
Выхожу из кабинета не прощаясь. Надеялся, что всё проясню после разговора с отцом. Но мне ни черта не удаётся! То ли он умело обводит меня вокруг пальца, то ли и правда его люди действовали не по его приказу. Но это же нонсенс! Подчинённые и шагу ступить боятся без одобрения босса! А тут — целый заговор с многоходовкой против его сына. Нереально провернуть без его ведома.
За оставшееся до отъезда время буквально ношусь по городу, пытаясь хоть что-нибудь успеть. Борюсь с желанием отказаться от лечения и остаться тут. Но здравый смысл подсказывает, что ехать нужно. И я улетаю…
На сей раз отправляюсь в клинику один. Кажется, мама на меня за это обижается. Но у меня возникает какой-то внутренний ступор. Мне больше не нужны няньки, я со всем способен справиться самостоятельно. Сопровождающие будут только мешать.
«Привет», — решаюсь написать Олесе лишь через несколько дней после возвращения в клинику.