Лишенный сана
Шрифт:
Утром седьмого дня он проходил мимо небольшой деревни – не более пятнадцати дворов. У крайнего подворья среди брёвен сидел мужик. «Надо бы напиться да набрать с собой чистой воды», – подумал Михаил, подходя.
– Бог в помощь, – обратился он к сидящему на брёвнах мужику с папироской в руках. – Можно ли, православный, водицы напиться у вас?
– Спасибо на добром слове, – отвечал мужик, – воды не жалко. Вон, у хаты колодец.
Напившись вдоволь и набрав пластмассовую бутылку воды, Михаил подошёл к мужику:
– Спасибо за воду. А что сам такой невесёлый сидишь? Вон какие хорошие брёвна – добрая будет хата. – Брёвна-то хорошие, да вот таскать их некому. Моя
– Тебя как зовут? – вместо ответа спросил Михаил.
– Фёдором зовут, по батюшке Нилыч.
– Вот что, Фёдор Нилыч, путь у меня неблизкий, да только торопиться мне некуда. Ежели не против, я тебе помогу сруб собрать, кое-что я в этом смыслю.
– Так это… – развёл было руками Фёдор.
– Успокойся, – перебил его отец Михаил, – мне от тебя ничего не надобно. Найдётся что поесть, вот и ладно.
Брёвна были уже ошкурены. Оставалось только рубить пазы в лапу, укладывать мох да сверлить дыры под шканты. Накатывали брёвна по жердям втроём.
С одной стороны отец Михаил, с другой Фёдор с бабкой. Надежда Ивановна хоть и в годах, но была ещё довольно крепкой. Худо-бедно сама справлялась и с хозяйством, и с огородом. Хозяйство, правда, хоть и небольшое, да всё равно рук требовало. Держали одну ещё не старую коровёнку, одного кабанчика да семь кур с петухом. Зато огород был большой. Одной картошки сеяли не меньше десяти соток.
Сруб собрали за четыре дня. Ещё два дня ушло собрать и поднять стропила, обрешетить. Шифер Фёдор купил ещё год назад и окна подвойные с дверями также: всё, аккуратно сложенное, хранилось в сарае. Ещё неделя работы, и дом шесть на семь с покрытой шифером крышей, врезанными и вставленными дверями и окнами был готов. Узнав, что на печь Фёдор собрался звать из соседнего села печника, отец Михаил сладил русскую печь сам. Печь получилась большая, с обогревателем и плитой. Всем этим ему приходилось заниматься и раньше, да и не один раз. С печью, правда, провозился три дня: нужно было самому издалека тащить глину маленькой тележкой, песок, взбивать глиняное молочко.
– Ну вот и всё, Фёдор, – сказал отец Михаил, бросив лучину в печь для проверки тяги. – Думаю, перегородку и полы сам настелешь: здесь особо ничего трудного нет, тем более, вижу, плотничать ты умеешь. Так что завтра по утру пойду дальше.
Встав с постели часов в пять утра, отец Михаил увидел, что Надежда Ивановна уже возится у печи. Одевшись, Михаил, однако, не обнаружил свой мешок. Оказалось, что над ним колдовала бабка. Было больно смотреть, как Фёдор с бабкой силились впихнуть в уже полный мешок завёрнутую в целлофановый пакет курицу. Добрый кусок сала, слегка пожелтевший, ещё с прошлого года, две большие буханки хлеба собственной выпечки, пакеты с солёными огурцами, капустой и курицей кое-как поместились в мешок после третьей его переукладки.
Было тяжело смотреть на то, как они, стоя у завязанного мешка, будто бы оправдывались: «Извини, чем
Старики проводили гостя до края деревни. Надежда Ивановна, не переставая, утирала краем платка слёзы. Фёдор сначала шёл молча, а когда начали прощаться, тоже не удержался, смахнув ладонью скупую слезу с небритой щеки.
– Ты вот что, Михайла, будешь, может, когда в наших краях – заходи, не побрезгуй. Я старую хату переберу да баньку за осень срублю помаленьку. В общем, заходи.
Они долго стояли на пригорке, пока дорога не свернула в ближайший лесок. Стояли и молча смотрели вслед.
Да, хоть на здоровье отец Михаил не жаловался, однако, пройдя километров семь-восемь, пришлось присесть на обочине, немного передохнуть – мешок изрядно обтягивал плечи. Тем не менее две недели Михаил шёл, почти не заботясь о пропитании. Переночевав, как обычно, где придётся, он, не задерживаясь нигде, шёл своей дорогой. Иногда его подвозили попутные машины. Шофёры-дальнобойщики останавливались, чтобы спросить дорогу, и хоть отец Михаил не мог им помочь советом, не отказывался, если приглашали подвести. Так, даже сам того не ожидая, за полтора месяца отец Михаил прошёл половину пути. «Это хорошо, ибо зима в этих краях наступает рано. По морозу было бы идти не так просто, а так, глядишь, ещё и до морозов я дойду до монастыря», – с этими мыслями отец Михаил вышел на берег реки к паромной переправе. За рекой виднелся городок.
На первый паром Михаила не взяли без денег.
– Шляются тут, – только и услышал от капитана катера напоследок. Не взяли его и на второй паром. Только к вечеру, когда на переправе почти никого не было – только отец Михаил да две тётки с дорожными клетчатыми сумками, молодой помощник капитана на пароме, опускавший и поднимавший рампу, по которой въезжали и съезжали машины, махнув им рукой, сказал:
– Садись старик, так и быть. Я тебя здесь с утра ещё заметил.
В город Михаил вошёл, когда солнце почти скрылось за домами. Был тёплый тихий летний вечер, вот только комаров в городе было не меньше, чем у реки, а к вечеру так просто жизни не давали. Пройдя несколько кварталов, Михаил стал свидетелем необычной сцены.
Несмотря на позднее время, кто-то собирался к переезду на новое местожительство. У дома старой кирпичной постройки, что находилась почти в центре города, стояла бортовая машина, на которую несколько человек укладывали домашние вещи, мебель. Рядом, держа за плечи маленькую девочку, стояла молодая ещё, лет тридцати – тридцати пяти, женщина. Она молча наблюдала, как вещи выносят из дома и складывают в машину. На всё это взирали человек восемь, стоявшие чуть поодаль.
«Да, – подумал Михаил, – нашли время переезжать. Ребёнку уж спать спора, а им, видишь ли, не хватило дня для этого дела. Эх люди, люди!»
– Господи, нет на земле справедливости, – услышал он, проходя мимо пожилой тётки.
– А что так? – остановившись, спросил Михаил.
– А где она – справедливость? Человека выкидывают с квартиры. Пусть дом старый, а всё ж квартира у Верки с дитём была. А селят-то в одну комнату в общаге на краю города. Ни удобств там, ни воды. Колонка с водой и та в ста метрах.
– Как же так? – невольно спросил Михаил. – Нельзя же так. Ежели дом под снос – должны предоставить жильё.
– Да, – продолжала тётка, – они и предоставили. Некому за Верку заступиться, вдова она, а власти говорят, что в общежитие переселяют временно. Да мы-то знаем, что такое «временно». Известное дело.