Лишенный сана

Северов Николай

Взяв у дежурного ключи, Егор отпёр дверь, только и сказав старику:

– Пошли.

Подведя Михаила к туалету на втором этаже, Егор сказал:

– Как закончишь, зайдёшь в четвёртый кабинет, – после чего оставил Михаила и ушёл к себе.

Чего греха таить, посетить туалет – это первое, что давно хотелось сделать. Отец Михаил даже поблагодарить

забыл майора, поспешив справить нужду. Спустя некоторое время, зайдя в кабинет начальника уголовного розыска, он с благодарностью поклонился, только и сказав:

– Спасибо, добрый человек.

– Садись, – указал на кожаный стул Егор, – рассказывай, чего ты там в мэрии вчера натворил?

Михаил не сразу ответил, усаживаясь поудобнее на старом скрипучем стуле.

– Собственно, мил человек, ничего-то я и не творил. Я ходил просить за вдову с ребёнком, что незаконно выселили из квартиры. Поселили в барак, почти непригодный для жилья. Не по-божески это, мил человек, не по правде.

– Знаю я эту историю, – махнул рукой Егор. – Да к чёрту! За какой нахрен правдой ты пошёл в мэрию? – вдруг взорвался он. Чувствовалось, что внутри у него всё кипит и клокочет от долгого молчания, невысказанности. – Какую ты правду там пытался найти? – вновь обратился он с вопросом к отцу Михаилу. – Тебе сколько лет? Вон весь седой уже, а всё никак допереть что ли не можешь, где правда есть, а где её по жизни не было? – Егор выключил закипевший чайник, достал два стакана из книжного шкафа, насыпал по две ложки растворимого кофе. – На, пей, – протянул он стакан отцу Михаилу.

– Спасибо, добрый человек, а вот насчёт правды, так она всегда была. Была, есть и будет. И не так уж важно, сколь много людей над ней измывается. Господь всё видит, и каждому воздаст по делам его.

– Э-э, – махнул рукой Егор, немного успокоившись. Сел за свой стул. – Что-то он, сдаётся мне, не больно-то интересуется, что здесь творится. Эх, отец святой, что-то тут не так. Не раз я задумывался по этому поводу. Были на то веские причины. Коль создал ты этот мир со всем сущим

на нём, что же ты от него отвернулся. Не могу я, знаешь, взять в толк, что, создав всё это, видя, что здесь творится беззаконие, чиновничий беспредел, кровь невинная, что каждый день льётся, ничего не делает он, чтоб прекратить всё это. Знаю, знаю, – опередил Егор пытавшегося что-то сказать отца Михаила, – скажешь: «Пути господни неисповедимы, и отвечать мы должны по грехам, что достались нам от предков наших». Да только не убедительно это. Не возьму я в толк, почему вчера родившееся дитя, чистое, только свет увидевшее, сегодня погибает от рук негодяев? Где же здесь глас божий? А ты говоришь: «Правда была, есть и будет». Нет, брат, что-то здесь не так, – закончил в сердцах Егор.

Он глядел куда-то в окно пустыми глазами. Было видно, как воспоминания нахлынули на него тяжёлой свинцовой волной. По выражению его угрюмого, окаменелого лица можно было прочесть, что мыслями он где-то далеко, и воспоминания эти давались ему очень тяжело.

– Каждому в этом мире Господь даёт крест, какой по силам его, – нарушил долгую паузу Михаил. – Не больше и не меньше. Каждый ответит по делам своим – в этом правда.

– Хочешь, я расскажу тебе правду? – отпил остывший уже кофе Егор. Он никогда и ни с кем не говорил об этом, даже с женой – тихой, любящей, никогда не задававшей ему вопросов о том, почему спустя столько лет они вдруг оказались в этой дыре? Почему он, кадровый офицер КГБ, дослужившись до майора, оказался вдруг здесь, никому не нужный, на должности начальника уголовного розыска? А ведь были времена, когда он и трёх дней в месяц дома не бывал – всё по командировкам. Когда в доме никогда не было недостатка в деньгах, когда, даже переезжая в другой город, они сразу получали прекрасную квартиру и не испытывали ни в чём нужды. Сейчас он спокойно говорил о том, о чём молчал долгие годы, абсолютно не боясь говорить это священнику, которого впервые видел.

Конец ознакомительного фрагмента.