Лишний свиток
Шрифт:
Гобелены на стенах были качеством получше «стандартно-гильдейских», но довольно фривольны по содержанию. Что я всецело одобрил и оценил: симпатичная дамочка или интересная и затейливая поза на стенном украшении выглядит лучше, чем перекорёженый отсутствием таланта ткача мутант с рожей избавившегося от многодневного запора, возвышающийся над горой поверженных вражин. Поверженных, несомненно, результатами избавления.
В кадках по углам росли грибы и прочая гербология, а по самому залу важно вышагивал сам Требонькус, надёжа и опора гильдии, солидно сверкая лысым черепом. Правда,
Но при всём при этом было два фактора, не позволяющие отнести архимага к шуту гороховому: магическая сила и активированные чары при нашем появлении. Не познающие, а мощные боевые, многокомпонентные. И глаза пожилого сиронорда: ясные, проницательные, очень внимательные. То ли он, паразит такой, и вправду троллит всех окружающих, то ли у него именно ращеп личности, в котором Анас упорно подозревал моё невинное неосознанное. То есть дичь несёт личность раз, а могучий боевой маг — личность двас.
Одёжка Требонькуса завершала его образ: нежно-фиалковое, шёлковое, судя по переливам, бабкино платье. Лиф был оторочен тяжёлым металлическим воротником чистого золота, такой же пояс охватывал талию, а браслеты в том же стиле гнездились на плечах. Вдобавок к этому бохатству, в золотишко были инкрустированы здоровенные, с кулак, аметисты.
Вот, казалось бы, ржать и заливаться, но кроме придурошного подбора колёра и фасона — докапываться-то и не до чего. Все эти финтифлюшки были частью мощнейших зачарований, делающих бабкино платье Требонькуса в разы, а то и на порядки более мощным защитным обмундированием, чем мой подло обесшлемленный стеклянный доспех. Нет, у меня круто, но скорее неординарностью подхода и отсечением всего лишнего. А у архимага мантия просто фонила лютейшим количеством обливионщины.
— Приветствую, архимаг, — кивнула Требонькусу Танусея, прервав мои размышления и созерцания.
— Приветствую тебя, мастер-волшебник, — сделал лёгкое подобие книксена этот тип. — Ты пришла уточнить ещё что-то?
— Нет, архимаг. Заказ выполнен этим юношей, Рарилом, — потыкала бабулька в меня. — А я явилась вам представить его.
— Приветствую, почтенный архимаг, — кивнул я.
— Вот! Сразу видно достойного человека! — заподпрыгивал Требонькус, позвякивая золотишком и закреплённым на магическом подвесе посохом за спиной. — «Приветствую», «почтенный»! А не это ваше: «чего тебе надо, архимаг?!» — уставился он обвинительно на старушенцию, впрочем, тут же перевёл взгляд на меня.
А я мысленно ржал — это Анас правильно сынтерпретировал, ну и выдал мне «имперский» вариант обращения. Так-то, общаясь с приличными данмерами и условно-приравненными к приличным разумным я на них рявкал в данмер-стайле, как и положено. Но тут — не интонационное, а словесное обозначение уважения, притом, что интонационно никакого уважения особо и не обозначивал.
— Рарил родился и рос в Сиродиле, — нейтрально произнесла Танусея.
— Заметно, заметно, — одобрительно покивал Требонькус. — Итак, юноша… Рарил, ты добыл Умбру? — на что я протянул свёрток архимагу. — Просто прекрасно, — расцвёл он в улыбке, довольно пугающей.
Дело
На этом я проанализировал методом «а-ля некрохрыч» своё состояние. И понял, что чё-то переволновался, стою тут практически в боевом режиме. Бдительность, конечно — наше всё, но мозги, настроенные на бой, начинают чудить, выдавая сравнения и аллегории. А количество подмечаемых деталей в целом — не лишнее. Но всё же чрезмерное. Так что начал я успокаиваться, но тут же возмутился!
Этот ушлый Теребонькус, чтоб его, развернул мой ценный, подаренный Вами и Васами коврик, попырился на умбру, кивнул, завернул коврик обратно и попёрся к стеллажу! Коврик не вернув, скотина такая!
— Почтенный архимаг! — очень добро произнёс я.
— А?! — аж вскинулся вороватый Теребонькус.
— Не будете ли вы так любезны, вернуть коврик? В заказе он не значился, а эта вещица дорога мне как память. Использовался он как защита, дабы не касаться даэдраического артефакта. И не думаю, что вы испытываете в нём непреодолимую нужду, — ядоточил я.
Архимаг удивлённо попырился на меня, причём в целом — взгляд понять можно. Человеку сейчас отвалят десятки тыщщ дрейков, а он из-за грошового ковра сквалыжничает. Но, я не жадный, а домовитый, блин! И Вами с Васами коврик мне вышивали и ткали, а не всяким посторонним архимажьми задницам!
— Эммм… — взглянул он на коврик, на меня. — Хорошо, Рарил. Одно мгновение, — с этими словами он вытряхнул Умбру в какую-то небольшую шкатулку, в которую и кинжал-то не влезет.
Зачарованную, как сволочь, как понятно. После чего засунул в неё руку по наплечный браслет и извлёк с небольшим кошелёчком. На мою незаметно поднятую бровь Танусея скорее проартикулировала, чем прошептала «зачарование».
Мощное оно выходит — семьдесят тысяч монет в кошелёчек пять на пять сантиметров. Ну, пусть будет, решил я, принимая от Теребонькуса коврик и денежку.
— А в каком звании прибывает сей достойный юноша? — поинтересовался он, после моего «спасибки» у Танусеи.
— Вызывающий, почтенный архимаг.
— Ты издеваешься, мастер-волшебник?! — аж пошёл красными пятнами Теребонькус. — Вызывающий? — на что последовал кивок, — Ты достал Умбру?! — требовательно уставился он на меня.
— Да, — ответил я, скорчив максимально омерзительную морду, чтоб сиронордина противная почувствовала всё, что я о его хамской персоне думаю.
Но вслух говорить не стал, будучи данмером разумным и со всех сторон положительным. А Теребонькус после моего ответа краснеть лысой ряхой перестал, задумался, пырясь то на меня, то на Танусею.
— Я намеревалась поспособствовать экзамену Рарила в ближайшее время, — проронила бабулька, выждав определенное время.
— И правильно! Могучий маг, вежливый юноша, а не все эти ваши: «чего надо», «не сдохни»! — хамски докапывался архимаг до вежливых данмерских речей. — На какой ранг ты будешь экзаменоваться, Рарил? И в каких дисциплинах? — уточнил он уже у меня.