Лисий Хвост. По ту сторону холмов. Книга вторая
Шрифт:
Его отец, тот самый мудрец и чародей, на самом деле мог не только понимать язык зверей, но мог и заклинать их. У него с женой был сын, который постоянно болел, и спасти его не удавалось. Когда он был при смерти, они нашли медвежонка, мать которого погибла, и принесли его к себе. Колдовством и чарами, мудрец смог переселить душу умирающего сына в медвежонка, превратить его с огромным трудом в мальчика, но во многом лишь внешне. Суть его оставалась медвежьей, и лишь небольшие проблески человеческого разума озаряли её.
Как бы то ни было, так раскрылся секрет, почему мальчик был весь в крови, не имея ни царапины при этом. То была кровь
Что мне было делать с мальчишкой? Рассказать обо всём своим спутникам? Но они попросту убили бы его. Я решила сама позаботиться о нём, ведь, в сущности, он не был виновен в том, что сотворил. Сначала я постоянно поила его успокоительными отварами, затем продолжила колдовство. Не скажу, что это было просто, однако через несколько лет стараний Тагар заговорил, пусть и неохотно. Он всё же стал человеком в исковерканном медвежьем теле.
И по сей день я наблюдаю за ним, пою отварами и опасаюсь, как бы вновь не проснулся в нём медведь, хотя уже прошёл не один десяток лет с тех пор. Я не хочу сказать, Хару, что с Шимой произойдёт то же самое, вовсе нет. Но я хотела бы, чтоб ты понял, что некая опасность того, что он не сможет сохранять равновесие между человеческим и животным, останется навсегда.
Хару ошарашено взирал то на Билигму, то на выход из юрты, где скрылся Тагар. Он обмяк, опустил голову и, закрыв лицо руками, пробурчал, не убирая их:
– Ну и сколько ещё?
– Я не знаю, Хару, хотя бы ещё пару лет, чтобы я, мы все, были уверены. В конце концов, подумай, к чему ты стремишься: попасть в дорогие твоему сердцу места, которых, возможно, больше нет. Можешь ты быть уверен, что Кицунэ появится, когда ты придёшь, если вообще сможешь туда добраться? Стоит ли ещё дом Киккавы? Да ведь ты и не найдёшь его самостоятельно! Жив ли Киккава? Ты видишь: одни сплошные вопросы и сомнения. А на другой чаше весов – жизни, твоя и Шимы. Ёшида хотел убить тебя, а твой сын ему для чего-то нужен. Оправдан ли такой риск?
– Ах, госпожа моя! Когда ты так говоришь, то все сомнения исчезают, и я понимаю, что мои желания опасны и лучше отбросить их. Однако вместе с ними я отвергаю и само желание жить дальше. Ещё два года томления здесь, как ты предлагаешь, в то время как я могу просто сесть на коня и двинуться на восток?! Я сойду с ума от этого! Ещё два года! Ещё две зимы, два лета… и неизвестно, что будет тогда…
– Ты рассуждаешь, как ребёнок, Хару, – вмешалась Алтун. – Тебе говорят, что для твоего же блага и блага твоего сына вам лучше повременить. А ты заладил, что у тебя сил нет. Сказала тебе госпожа здесь сидеть, значит, так тому и быть! Сиди! Поначалу я считала, что не следует тебя здесь удерживать, но теперь, после истории про Тагара, думаю, что лучше тебе остаться.
Не успела Алтун закончить свои слова, как Мэргэн, зарычав, резко встал на ноги и закричал:
– Молчи, женщина! Ишь ты, какая хитрая! То она говорит, отпустите, мол, его, пусть себе едет. А сейчас вот – сиди и не дёргайся! Чёртова бабья мудрость!
Алтун тоже вскочила с места и, гневно сверкая глазами и размахивая руками, быстро запричитала:
– Ох ты, какой выискался защитник гонимых! А обо мне подумал? О детях наших подумал? О людях своих? О скоте? Тоже мне! Приключений ему захотелось! Я тебе устрою приключения!
– Что, женщина? Ты устроишь мне приключения? Да у тебя воображения не хватит! Что можешь ты придумать? И о ком это я должен думать? Мой народ вполне счастлив и устроен, и пока меня не будет, ты за ним присмотришь. Дети? Да все мои сыновья женаты, а дочери замужем. Один Бато, самый младший, остался. Я вполне могу куда глаза глядят отправиться, и не заметит никто, что меня нет! Чёрт, женщина, ты выводишь меня из себя! Да, я уже немолод, но поэтому я и хочу ещё что-то успеть в жизни!
– Мэргэн, неужели ты серьёзно вознамерился отправиться вместе с Хару? – изумлению Алтун не было предела.
Не меньшее удивление было и на лице Билигмы. Хару переводил взгляд то на Мэргэна, то на одну из женщин. Тот же как будто пришёл в замешательство. Он словно сказал что-то, чего говорить не собирался, или наоборот, сболтнул то, что у него было на сердце, как некое сокровенное пожелание, которое и сам не осознавал. Он нахохлился, дёрнул себя за одну косичку, за другую, погладил короткую бородку, и, приняв величественный вид, возгласил:
– Жена моя, мать моих детей! Ты спросила, и я отвечаю. Да, я действительно хочу пойти с Хару. Почему? Во-первых, мне очень любопытно узнать, чем это закончится. Я знаю начало истории, участвовал в её середине, и что же? Я не увижу конца? Или узнаю его через много лет от каких-нибудь проходимцев в таверне в Сатыше? Они будут толковать, а я буду думать, каким я был тюфяком и дураком, что отказался и остался приглядывать за женой и баранами? Что-то не хочется мне такого. У меня есть возможность стать частью великого приключения, быть может, легенды, а я откажусь ради скота? Это просто смешно, женщина!
Алтун снисходительно глянула на мужа, как на несмышлёное дитя, хмыкнула и бросила:
– Легенды? Не легенды ты частью станешь, а просто-напросто сгинешь где-нибудь в степи, и тело твоё растащат дикие звери да птицы. Вот и весь сказ! В легенду ему захотелось!
Дальнейшая перепалка между мужем и женой длилась ещё несколько минут, причём никто из них не желал отступать, и это мало походило на разговор двух здравых людей. Хару и Билигма пытались вставить слова с тем, чтобы прекратить бессмысленный спор, но все их попытки оставались практически без внимания. В конечном итоге склока между супругами приобрела совершенно комичный характер, но ни тот, ни другая не могли уже остановиться и не слушали ничьих увещеваний. Казалось, остановить их просто никому не под силу.
Вдруг раздался громкий хлопок, и всех на миг ослепила ярчайшая вспышка света. Перепалка мгновенно смолкла, все замерли в недоумении, хлопая невидящими глазами. Зрение быстро вернулось, и недоуменные взоры обратились к Билигме, ибо было ясно, чьих это рук дело. Та стояла в сторонке с гордым и неприступным видом, такая, какой все помнили её в старые времена.
– Хватит! – прикрикнула она. – Вы двое совсем с ума сошли, вот вам кое-что погромче и поярче!
– Простите, госпожа, – проговорили смущённо супруги и замолкли.