Лист на холсте, или Улиточьи рожки
Шрифт:
Когда все приглашённые пришли и разместились, Варфоломей начал представление.
— Итак, дамы и господа, всех нас очень занимает история о некоей картине. Картина сто лет находилась в доме уважаемого господина Лорана. Картина была продана, деньги пожертвованы благотворительному фонду. Картина прибыла к нам для пополнения музейной коллекции. Картина приехала из Марселя к нам сюда на экспертизу. Вопрос: сколько было картин?
Вопрос встретили молчанием. Никто не отважился сказать ни слова. Тогда Варфоломей кивнул реставраторам Джованнине и Серене, и они сняли полотно
Рядышком стояли две совершенно одинаковые картины. Одинаково подсвеченные, они вызывающе демонстрировали все свои детали. Тело святого, дерево, стрелы, пейзаж на заднем плане — всё было полностью идентичным. Два Себастьяно укоризненно смотрели на собравшихся.
Раздался некоторый вздох изумления, а затем господин Лоран возопил:
— И кто же теперь сможет сказать, где моя собственность, а где дрянная подделка? И кто это сделал?
Он задышал часто и хрипло, схватился за сердце, откинулся на спинку стула. Лицо побледнело, глаза закрылись.
Тем временем Лодовико звонил медикам и просил срочной помощи.
Господина Лорана увезли в медицинское крыло, остальные переговаривались между собой.
— А вы знаете, где настоящая? — тихо спросила Элоиза у Себастьена.
— Представления не имею. На мой взгляд, они одинаковые. Но я уверен — у Варфоломея есть в арсенале какие-нибудь хитрые штуки, которые позволят с лёгкостью ответить на ваш вопрос, — подмигнул он.
Тем временем Варфоломей продолжал речь.
— Таким образом, дамы и господа, картин у нас две. Но сможет ли кто-нибудь сейчас сказать, какая из них пришла к нам через благотворительный фонд, а какая приехала вчера из Марселя? И, конечно же, где оригинал и где копия?
— Он говорит с таким видом, что невозможно усомниться — ему-то всё известно, — прошептала Элоиза почти на ухо Себастьену.
— Я думаю, так и есть. Иначе зачем бы он устраивал это шоу?
Тем временем Варфоломей при помощи своих сотрудниц откатил подставку со стендом, опустил экран и на нём появились данные.
Он рассказывал о том, что одна из картин уже была подвергнута рентгену, а также химическому анализу. Ибо академическое знание академическим знанием, а доступные технологии ещё никто не отменял. И он приводил изображения, доказывающие подлинность одной из картин, расчёты и прочие данные. Состав красочного слоя, состав холста, анализ загрязнений. Плюс заключения экспертов — своих и сторонних.
— То есть, вы знаете, где подлинник, а где копия? — спросила Эмма Лоран, когда он закончил.
— Да, сударыня, знаю. Но сейчас не скажу. Чтобы не натолкнуть случайно кого-нибудь на какие-нибудь странные мысли. Вот придёт в себя господин Лоран, там и вернёмся к этому вопросу. Дамы и господа, не желаете ли ещё о чём-нибудь спросить?
Вопросов не было. Тогда Варфоломей объявил, что всё, что он хотел сообщить, уже изложено, и поблагодарил всех присутствующих. Присутствующие медленно потянулись из зала.
Господин Мауро ди Мариано подошёл к Варфоломею.
— Отец Варфоломей, скажите — эти полотна будут под надёжной охраной, так ведь?
— Надёжнее некуда, — отрезал тот.
— Вы
— Я забочусь о сохранности этого ценного имущества! Кстати, ваше высокопреосвященство, а как мы теперь будем решать вопрос собственности?
Кардинал, уже собравшийся покинуть зал, обернулся.
— Господин Мариано, сначала мы установим, благодаря кому и каким образом все мы оказались в нынешней ситуации. А потом уже будем решать спорные вопросы.
Ужин у Шарля расстроился — господин Лоран находился во владениях Бруно, его супруга отправилась к нему туда же. Господин Мариано извинился и тихо проговорил, что его призывает внезапное и неотложное дело. Шарль предложил отложить мероприятие на пару дней и распрощался со всеми.
А Варфоломей заявил, что ему-то как раз жизненно необходим отдых за достойным ужином в подобающей компании. Компания согласилась — тем более, можно было претендовать на какую-то часть специально приготовленных к вечеру блюд. Они ещё пошептались о чём-то с Себастьеном, потом Лодовико остался и сказал, что они догонят, а остальные пусть идут в «сигму» и распоряжаются там.
Из «сигмы» Карло позвонил и попросил доставить еду. Пришла Анна и принялась расспрашивать о показе — она опять решала какой-то бытовой вопрос для Лоранов.
— И что, Варфоломей не сознался, где подлинник, а где копия? — рассмеялась она. — Как похоже на нашего святого отца!
— Ещё не время, — заявил, входя, Варфоломей. — Скажу, непременно скажу. А пока давайте ужинать, что ли.
— Кстати, нет известий от Бруно? Как там наш клиент? — спросил вошедший следом Лодовико.
— Сейчас узнаем, — Себастьен достал телефон и позвонил.
Разговор был недолгим, и говорил, судя по всему, главным образом Бруно.
— Надеюсь, жив? — проворчал Варфоломей.
— Жив. Приступ стенокардии. Стабилизируют. Сказал, сейчас придёт поесть.
— Не могу сказать, что сочувствую Лорану, — недобро усмехнулась Анна. — Давно уже не видела человека, из которого ежеминутно лезет столько всякой гадости. Секретарь, похоже, терпит за хорошую зарплату, а почему терпит жена — я не понимаю. Он ни во что её не ставит, критикует любое её действие и не стесняется делать это в присутствии посторонних. И слов при этом тоже особо не выбирает.
— Может быть, там тоже замешаны деньги? Она же ощутимо младше него, наверное терпит с мыслью, что ей потом наследство достанется, — заметил Варфоломей.
— Кто? Жена Лорана? Младше на тридцать лет, я сейчас это выяснил, — Бруно вошёл и упал в кресло. — Ему пятьдесят семь, ей двадцать семь.
— И как там он? — Лодовико оторвался от телефона, в котором что-то кому-то писал.
— Плоховато, но умрёт ещё не сегодня. Дома его наблюдает неплохой кардиолог, вот он пусть и разбирается. А я буду молиться, чтобы он поскорее нас покинул — не люблю пациентов, которые берутся учить меня работать. Жену и вовсе довёл до слёз — как ошпаренная выскочила из палаты, у меня там под рукой случился Гаэтано, так я его отправил помощь оказывать, — хмыкнул врач.