Литература русского зарубежья (1920-1990): учебное пособие
Шрифт:
Поэтика заглавия «Темных аллей» выявляется в системе целого – в единстве его художественной структуры. Именно благодаря названию первого рассказа, давшего заголовок циклу, осуществляются основные циклообразующие связи. Образ темных аллей, связанный с философией цикла и его главной темой, порождает множество смыслов, создающих систему мотивов, последовательно развивающихся и обогащающихся от рассказа к рассказу. Заглавие произведения в целом полифункционально, оно реализуется как один из ключевых пространственных образов цикла, как емкий символ, как название, в скрытом виде содержащее основной структурообразующий принцип контраста. Этот принцип оказывается универсальным в построении фрагментарного повествования, именно он последовательно и настойчиво оформляет целое, органично соответствуя философии любви в произведении и способствуя максимально полному ее раскрытию. Поэтика заглавия выражается и в том, что оно формирует основной эмоциональный тон
«Жизнь Арсеньева» и «Темные аллеи» стали тем творческим итогом, который позволил В.В. Вейдле в статье «На смерть Бунина» одним из первых высказать важную мысль: «Бунин созревал медленно, как это часто бывает с людьми большого и сложного дарования, и к зрелой своей манере он пришел не столько в силу отказа писать так, как писали до него, сколько в результате непреднамеренного развития, которое, в рамках его творчества, постепенно привело к некоему перерождению русской прозы20.
___________________________________________________________________________
1 Бунин И.А. Окаянные дни. М., 1991. С. 162. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием в скобках страницы.
2 Мальцев Ю. Иван Бунин: 1870–1953. Франкфурт-на-Майне; М., 1994. С. 304.
3 Муромцева-Бунина В.Н. Жизнь Бунина. Беседы с памятью. М., 1989. С. 142.
4 Аверин Б.В. Жизнь Бунина и жизнь Арсеньева: поэтика воспоминания // И.А. Бунин: pro et contra. СПб., 2001. С. 653.
5 Цит. по: Смирнова Л.А. Иван Алексеевич Бунин: Жизнь и творчество. М., 1991. С. 153.
6 Л.Д. Опульская пишет: «Трилогия, которую нередко называли «элегией в прозе», была задумана как роман или, говоря точнее, как эпопея развития человеческого характера в пору детства, отрочества, юности, молодости («Четыре эпохи развития»). И если этот первоначальный замысел не был реализован в полной мере, в планах, набросках и черновиках, то, разумеется, не был и совершенно забыт: он отразился в творчестве ближайших лет («Утро помещика», «Казаки») и много значил для формирования толстовского реализма». См.: Опульская Л.Д. Первая книга Льва Толстого // Л.Н. Толстой. Детство. Отрочество. Юность. М., 1978. С. 479.
7 Бунин И.А. Собр. соч.: В 6 т. М., 1994. Т. 5. С. 172. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием в скобках тома и страницы.
8 Мальцев Ю. Указ. соч. С. 305.
9 Кузнецова Г. Грасский дневник. Рассказы. Оливковый сад. М., 1995. С. 83.
10 Цит. по: Мальцев Ю. Указ. соч. С. 274.
11 Бунин И.А. Собр. соч.: В 6 т. Т. 6. М., 1988. С. 5.
12 Мальцев Ю. Указ. соч. С. 301.
13 Бунин И.А. Указ. соч. С. 43.
14 Там же. С. 44.
15 Сакулин П.Н. Из истории русского идеализма. Князь В.Ф. Одоевский. Мыслитель-писатель. М., 1913. Т. 1. С. 126.
16 Грудцина Е.Л. Поэтика цикла И.А. Бунина «Темные аллеи»: Автореф. дис… канд. филол. наук. Казань, 1999. С. 13–14.
17 Там же. С. 8.
18 См.: Тресиддер Д. Словарь символов: Пер. с англ. М., 2001. С. 320.
19 В.В. Вейдле называет это «субъективизацией повествовательных форм, к которой Бунин пришел во второй половине жизни…». См.: Вейдле В.В. На смерть Бунина // Бунин И.А.: рго et contra. С. 424.
20 Там же. С. 422.
Александр Куприн
Александра Ивановича Куприна (1870–1938) не миновала участь большей части творческой интеллигенции: вскоре после Октябрьского переворота он оказывается в Эстонии, затем
В 1920-е годы выходят сборники произведений Куприна, написанных за рубежом: «Новые повести и рассказы» (Париж, 1927), «Храбрые беглецы» (Париж, 1928), «Купол св. Исаакия Далматского» (Рига, 1928), «Елань» (Белград, 1929), «Колесо времени» (Белград, 1930). Конец 1920—начало 1930-х годов были плодотворными для писателя: в это время он создал свои лучшие произведения эмигрантского периода: повесть «Колесо времени» (1929), роман «Юнкера» (1932), повесть «Жанета» (1933).
В повести «Колесо времени» А.И. Куприн обращается к теме, которая ранее не раз привлекала его внимание, – к теме всепоглощающей любви, захватывающей человека целиком («Сильнее смерти», «Суламифь», «Инна», «Гранатовый браслет»). Написанная в эмиграции, эта повесть вобрала в себя жизненные впечатления автора двадцатилетней давности. Марсель 1912 г., когда впервые побывал в нем Куприн, был запечатлен им в очерках «Лазурные берега». В «Колесе времени» воспроизводятся отдельные детали, эпизоды очерков, описывается именно Марсель 1910-х годов, который вызывает в памяти и Россию того времени. Уже в начале произведения при описании встречи двух друзей после 12-летней разлуки говорится о «той» Москве: «Ах, милый мой, слезы мне глаза щипят. Встают давние, молодые годы. Москва. Охотничий клуб. Тестов. Черныши. Малый театр. Бега на Ходынке. Первые любвишки… Сокольники… Эх, не удержать, не повернуть назад колесо времени»3. Образ прежней Москвы не раз возникает на страницах произведения, придавая ему особую ностальгическую интонацию. Тем более что и о любви рассказывается прошедшей, которую уже не вернуть: «…В одну минуту теряет человек большое счастье для того, чтобы потом всю жизнь каяться… Ах! Не повернешь…» (V, 420). Так в повести причудливо переплетаются мотивы тоски по родине и по ушедшей любви.
Глеб Струве верно отметил, что «в лучших своих зарубежных вещах Куприн остался большим мастером анекдота и крепко слаженного повествования, как и мастером простого и выразительного языка»4. К этому можно добавить, что Куприн остается мастером умело закрученной интриги. Эти особенности таланта писателя проявились и в повести «Колесо времени». Сравнительно небольшая по объему, она отличается динамичным развитием сюжета, «дробным», фрагментарным построением. Произведение состоит из тринадцати небольших глав, имеющих собственные лаконичные заглавия. История любви Мишики и Марии излагается ретроспективно: герой-повествователь рассказывает о ней своему старому приятелю, случайная встреча с которым произошла в одном из кафе «славного города Тулуза». Повествование строится как монолог, адресованный слушателю, о чем свидетельствуют постоянные обращения к нему героя: «дружок», «ты говоришь…», «ты уж, наверное, догадался…», «говорю тебе…», «вообрази себе…», «знаешь ли что, мой дружок?», «дорогой мой», «видишь…», «ты, может быть, заметил…». В 11-й главе пространное обращение возвращает читателя в настоящее время, в ситуацию общения героя-повествователя со своим товарищем: «Старый друг мой, дорогой мой дружок! Никому я обо всем этом никогда не говорил и, уж конечно, больше не скажу. Прости же мне мое многоречие…» (V, 468). Этот прием обращения к бессловесному собеседнику позволяет автору естественным образом ввести в повествование историю любви героев как рассказ об утраченном чувстве («Колеса времени не повернешь обратно…»), скрепляет повествование в единое целое. Содержательность приема проявляется и в том, что встреча двух друзей в кафе оказывается более реальной, чем иллюзорная история любви, – в дымке воспоминаний предстающая чудесной сказкой.
Жизнь героини окружена тайной, она неожиданно появляется в судьбе рассказчика и так же неожиданно исчезает. В первую же минуту знакомства он понимает, что это та женщина, о которой он «мечтал с самых ранних, с самых мальчишеских дней. Мне показалось, что я знаю ее очень давно, лет двадцать, и как будто бы она была всегда моей женой или сестрой, и если бы я и любил других женщин, то лишь – в поисках за ней» (V, 424). Рассказчик, только увидев незнакомку, с восторгом понимает: «…Милостивая судьба или добрый Бог послали мне величайшее счастье в мире» (V, 424).