Литературная Газета 6259 (№ 55 2010)
Шрифт:
– Сейчас 3–4 тысячи посещений в месяц. Не знаю, много это или мало. Специально никого не зазываем, но всем рады. Есть задумка создать при сайте закрытый литературный клуб «Гамбургский счёт», что-то вроде описанного В. Шкловским, где литераторы могли бы сами, не апеллируя к читающей общественности, выяснять, кто есть кто в современной литературе. Чем активнее работают PR-кампании, тем острее нужда в незаангажированных суждениях.
– Драма сейчас стала довольно редким жанром. Тем не менее на страницах «Дикого поля» немало пьес. С кем из драматургов вы сотрудничаете?
–
– Создателей журнала, по-моему, здорово выручает юмор. В выходных данных главный редактор включён в группу «Чернорабочие», а в программе презентации журнала в Булгаковском доме назван «мистическим редактором». Я храню эту афишку как «подниматель настроения».
– Всё просто: «чернорабочий»– потому что всю чёрную работу редактор делает сам: отбирает и готовит тексты, продумывает композицию, контролирует вёрстку и печать. А «мистический»– потому что в своё время он написал «астральный роман» о творчестве Михаила Булгакова. А такая школа не проходит бесследно. Захотелось попробовать создать «авторский» журнал– как художественную целостность, как единую книгу, которая как бы сама себя составляет, где редактор не главенствует, а «угадывает», что и как должно быть.
Традиционный «толстый» литературный журнал напоминает склад, куда поставляется разнообразная продукция: стихи, проза, критика, юмор… А есть журналы, которые напоминают салон: в них значимы не только тексты, но также их подача, расположение и т.д. В таком журнале впечатление от произведений получается не суммарным, а многократно перемноженным, поскольку сама конструкция издания предрасполагает к целостному восприятию. Например, «Воздух» Дмитрия Кузьмина.
Возможна и ещё большая степень журнального единства– когда и сами материалы оказываются внутренне созвучными, срифмованными, разнообразно соотнесёнными. Это журнал-книга– тематическое, стилистическое или концептуальное единство.
А бывает,– и это, по-моему, самое интересное,– когда журнал составляется сам. Это удивительный, завораживающий процесс– таинство самосозидания, когда уже соединившиеся, нашедшие друг друга материалы начинают притягивать себе подобные, притом из самых отдалённых мест: из Европы, Америки, даже из Южной Африки, откуда недавно к нам пришла статья о поэтике русской популярной литературы. В общем, обычная, чернорабочая мистика. «Дикое поле».
– В журнале интересные логотипы рубрик и подрубрик, оригинальные колонтитулы. Дизайнер «Дикого поля»– обладатель тонкого вкуса. И чувства юмора– чего стоит Пегас, впряжённый в плуг…
– Дизайн журнала разработал донецкий художник Владимир Шатунов. Естественно было бы ожидать от журнала с таким названием стилизации под архаику, но мы пошли на нарушение читательских ожиданий. Решили делать современный, стильный проект, а всю архаику спрятать в глубину, в структуру, в подтексты и затексты. Есенин мог надеть косоворотку, но мог и английский костюм,– суть его поэзии зависела от другого…
– Александр Александрович, как вам удаётся совмещать преподавание, научную работу, литературное творчество
– Для меня это опыты целостного мировоззрения. Опыты соединения различных дискурсов, а в конечном смысле– попытки корректного совмещения науки и искусства, философии и религии. Но журнал– это не просто экспериментальная колба. Это волшебный способ расширить эксперимент «до чёрт знает каких размеров». Надо пояснить?
Тема моей докторской диссертации– «Русская художественная литература как источник филологического знания». Базовые представления о литературе строятся на чём угодно– на школьных хрестоматиях, на вузовских учебниках, на чьих-то сентенциях, парадоксах, слоганах, но чаще всего– на собственной прихоти. Любая нелепость, повторённая многократно, громко и внятно, может стать принципом нового направления.
Но это только одна сторона проблемы. Допустим, мы согласны, что смысл литературы надо искать в ней самой. Но как его извлечь без искажений и без потерь? Как вытащить рыбку из аквариума, чтобы она не умерла в наших руках? Только поместив в другой аквариум.
Филологическое знание– это не только теоретическая транскрипция художественных истин, это, строго говоря, вообще не наука или, точнее, не только наука. Это, по определению нашего выдающегося филолога С.С. Аверинцева, «содружество гуманитарных дисциплин». Это и научный фундамент (текстология, аналитика, библиография), но это и этажи художественной практики (литературная критика и эссеистика), и купол смыслового завершения (герменевтика и гомилетика). Все эти форматы равно необходимы, и филолог имеет личное право выбирать, что ему ближе по складу ума, по творческому темпераменту. Лично мне интереснее пограничные формы, соединяющие науку, искусство и религию. И я уже не удивляюсь, что мои «инонаучные» книги («астральный» роман «Мастер», научно-художественные исследования «Тёмные воды «Тихого Дона», «Криптография «Мертвых душ» и др.) вызывают острую критику.
Преподавательская работа– экстраполяция исследовательской. В Донецке это возможно. Здесь же действует Донецкая филологическая школа: студенты на лекции могут услышать, что природные законы– это законы языка, что филология– это любовь, а главный предмет ее любви– то самое Слово, которое было в начале. А потом, на практических занятиях, их еще «заставляют» что-то сотворить, дабы они на практике уразумели, что это такое– выразить невыразимое.
Кому мало университетских занятий– приходят на собрания Вольного филологического общества. Это такой литературный процесс в пространстве четырёх стен. Каждую неделю в течение уже двадцати лет. Интересно же.
И журнал– тоже одна из вариаций всё того же всеединства, завещанного нам Серебряным веком. Если не видеть внутренних связей и перекличек, он может показаться слишком пёстрым, разнородным, эклектичным. Сумбур вместо музыки. Но это уж на какой слух…
– «Дикое поле» читают не только на Украине, но и в ближнем и дальнем зарубежье. В чём трудности «пересечения» границ?
– Самые закрытые границы– невидимые, культурные. Но, может, их и не нужно «пересекать». Культура, собственно, и существует на границах, которые не только разъединяют, но и соединяют. Смешение– смешно, не более того, а для жизни, для реального развития нужно уметь сближать и совмещать «далековатые явления»: «своё» и «чужое», «старое» и «новое», «верхнее» и «нижнее», но при этом– не смешивая подлинное и фальшивое, не изменяя себе и не пытаясь уподобить себе других.