Литературная Газета 6259 (№ 55 2010)
Шрифт:
Быстро решай, возьмёшь ли меня?
Если нет, я уеду сразу же
и больше не вернусь!»
Я ответила: «Не уезжай, в дом входи».
Ночью говорил он на груди моей:
«И не думал,
до чего же хорошо с тобой!»
А я волосы его ерошила.
Утром шла, спеша в свинарник на работу.
Рядом
Перевёл Борис БАЛЯСНЫЙ
Яан КАПЛИНСКИЙ
***
Рассказывал студентам
о начале греческой культуры.
Рассказывал о хеттах, историю
Улликума, и сказал,
что на некоторых лидийских
табличках найдены
стихотворные тексты,
но вряд ли их смогут
когда-нибудь прочитать.
Рассказал ещё о Гомере
и его богах, о могиле Зевса на Крите,
о Митре, о вере в то, что мир–
поле брани
между воинствами добра и зла,
правды и лжи,
света и тьмы, где верующие–
это воинство
Митры, воины света
на этой извечной войне,
где камень воюет с камнем,
дерево с деревом,
зверь со зверем, человек с человеком.
Когда добрался до дома, очень устал
и сильно мучила жажда.
***
Нет Бога,
нет постановщика, нет дирижёра.
Мир существует сам по себе,
пьеса играется сама,
оркестр играет сам,
и, если у кого-то
скрипка выпадает из рук
и останавливается сердце,
смерть и человек никогда
не встретятся– за стеклом
нет ничего, потусторонность–
это зеркало,
из которого на меня смотрит в упор
большими глазами мой собственный страх,
а за этим страхом,
если только хорошо приглядеться,–
трава, и яблони, и подсолнечник,
медленно
вслед за солнцем
без Бога, без постановщика,
без дирижёра.
***
Стихи как зелень–
весной она рождается
из каждой дождевой капли, из каждого
зёрнышка света, падающего в почву.
Сколько может вместить отрезок между
утром и вечером?
Сколько вместит одна страница?
А теперь, осенью, когда чёрные облака
низко плывут над землёй, задевая
мачты линий высокого напряжения и ворон,
дремлющих там в сумерках, поскольку
дня почти не бывает,
а есть только два тёмных
и длинных пальца ночи, держащих день
и нас так крепко, что нет уже места
дышать и думать. Всё, что я пишу,
написано наперекор этой тяжести,
вновь приходящей, стремящейся
вновь погрузить нас в сон, который видят
истлевшая листва, и корни травы,
и сама почва, где кроются все наши
неосуществлённые мысли,
нерождённые стихотворения.
***
На улице Валликраави одинокий
муравей тащил
травинку на разогретом асфальте тротуара.
Я ходил в Художественный музей,
смотрел, вытирая пот со лба,
фотографии Мари Каарма,
снимки ворон в феврале,
и поспешил дальше– в рюкзаке пачка макарон,
кило риса, турецких бобов
и банка серой краски;
надо ещё было выписать журналы
на будущий год, собрать в теплице томаты,
купить, если будет, мяса и колбасы,
и успеть на автобус, домой.
Я встретил ещё нескольких знакомых,
выслушал несколько новостей,
а теперь от этой поездки в город
мне запомнился лишь тот муравей
на пустом пыльном разогретом асфальте.
Перевёл Светлан СЕМЕНЕНКО
Прокомментировать>>>