Литературная Газета 6289 ( № 34 2010)
Шрифт:
Классическая литература народов России – это неисчерпаемый источник нравственных сил наших народов. Каждая эпоха рождала своих классиков. Конечно, и наша эпоха, будем надеяться, обогатится своими классиками, но пока литература нуждается в помощи.
В любой культуре именно литература, письменность яснее всего выражают национальные идеалы – то лучшее, что есть в культуре, её национальные особенности. Литература говорит от имени всей национальной культуры, как говорит человек, который берёт на себя ответственность за всё живое на Земле.
И пока российская литература доступна, пока
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 2,0 Проголосовало: 2 чел. 12345
Комментарии: 15.09.2010 17:42:16 - Александр Трофимович Климчук пишет:
Филатов, как сподвижник А.Яковлева и прочей перестроечной шушеры, заимевший подобно Горбачёву фонд от наших сбережений ли, или от иностранных благодеятелей, рассуждает о культуре. Вспомнил! А зачем она вам вдруг понадобилась, а? Надоело в говне возиться? Ах, какие фондовики хорошие люди, честные, чистые - опарыши.
Клетка из слов
Литература
Клетка из слов
ЛИТПРОЗЕКТОР
Ольга ШАТОХИНА
Владимир Сорокин. Моноклон. – М.: Астрель: АСТ, 2010. – 286 с.
Вышел в свет новый сборник Владимира Сорокина. В свет – это всего лишь привычный оборот речи, поскольку означенного автора столько раз предавали анафеме, клеймили позором и величали гнойной язвой современной русской литературы, что выйти такое издание, по справедливости, может разве что во тьму. Но нет, вот оно, новенькое. А тут как раз и международная «Премия Горького» автору подоспела за восьмилетней давности роман «Лёд».
Что ж, полистаем новинку лауреата и попробуем разобраться, кто перед нами – самобытный прозаик, виртуозно владеющий словом, независимо от степени его цензурности, или действительно демонический «вредоносный солитер во чреве исстрадавшейся культуры»?..
Открываем книгу и читаем рассказ «Тимка». Дело происходит в магазине, в гипермаркете. Директриса с заместительницей яростно отчитывают продавщиц за посторонние разговоры:
«– У вас у каждой свой фронт: колбаса, мясо, полуфабрикаты, – зачастила Нина Карловна. – Каждая стоит на своём. Каждая отвечает за своё место, каждая следит, каждая смотрит покупателям в глаза, улыбается, предлагает…
– Стоят и трут, трут, трут! – взмахнула рукой Сотникова. – Как неделю назад тёрли, так и сейчас. Вы что, на митинге? Оппозиция?
– Мы не оппозиция, – ответила с улыбкой Голубко. – Больше
… – Бонуса лишитесь, – качала круглой головой Нина Карловна. – Лишитесь бонуса».
Производственный роман, обретший в последнее время второе дыхание в качестве популярного «манагерского» романа? Похоже. Очень похоже.
Отметим это.
Описание магазинных будней быстро – стоит лишь появиться представительнице прокуратуры – переходит в диалоги порнографического свойства. Советник юстиции получает от молодой и красивой директрисы взятки не деньгами, а в виде интимных сношений с её, советника, бывшим мужем и подробных рассказов о том, как всё происходило. Другого способа самой получить удовольствие у юстиц-дамы не имеется. Цитировать не будем, но отметим, что диалоги двух дамочек в духе «давай подробности» представляют собой обмен короткими репликами. Примерно в таком стиле благородный Атос общался со своим слугой Гримо. И причина была проста: в те времена, когда романы папаши Дюма ещё не были классикой, а печатались в газетах с продолжением, гонорар начисляли по количеству строк. Вот отец беллетристики и придумал односложно беседующих героев. Дёшево (в смысле, наоборот, – выгодно) и сердито. В газетах механику быстро поняли и объявили, что впредь будут оплачивать только те строчки, на которых слов не меньше половины длины строки. Говорят, если бы не это, разговоров Атоса и Гримо в «Трёх мушкетёрах» было бы гораздо больше.
Кстати, в сборнике «Моноклон» подобные диалоги встречаются неоднократно.
И это отметим.
Дальше в том же рассказе порнушные разговоры стремительно сменяются жутью: «За стеллажами безалкогольных напитков послышался женский вскрик, перешедший в хныканье и бормотанье. Сотникова обошла стеллаж. На полу, подплывая кровью, лежала девушка-мерчандайзер в синем халате. Её очки и блокнот валялись рядом. На полу спиной к стеллажу сидела мелко дрожащая женщина средних лет. Рядом стояла тележка с продуктами. Содержимое тележки сосредоточенно разглядывал полноватый подполковник милиции.
… – Кто… – Сотникова остановилась возле трупа, схватила себя ногтями за губы.
– Убил её? – поднял брови подполковник. – Я.
… – Что здесь… происходит… – пробормотала Малавец, пуча глаза на распростёртое тело.
– Здесь происходит отстрел, – сообщил ей подполковник. – По принципу красоты».
История майора Евсюкова, расстреливавшего сотрудников и посетителей московского супермаркета, конечно, уже исчезла из топовых новостей, но ещё свежа в памяти.
Актуальность, господа, может быть не так важна для писателя, который пишет от души, светла она или черна. А вот для автора, чьи книги должны успешно продаваться, игра на модных струнах обязательна. Случайно ли подаются читателю вариация на тему модного жанра и напоминание о трагических событиях, да ещё под порнушным соусом?.. Вряд ли это случайность. Поскольку дальше появляется ещё одна крайне модная нынче тема – воспоминания о детстве героини, сдобренные теперь уже не порнухой, а кощунством. Раненая директриса лежит в реанимации и вспоминает, как, будучи девочкой, кормила хомяка просфорой… и вот теперь она попадёт в рай, только если отдаст преобразившемуся зверёнышу последний кусочек, спрятанный в старом радиоприёмнике.