Литературная Газета 6362 ( № 10 2012)

Литературная Газета

Беседу вёл Игорь ПАНИН

Три обязательных вопроса:

– В начале ХХ века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени?

– Ага, измельчали Блок, Анненский, Бунин, Сологуб[?] Дай бог всем так мельчать! По-моему, этот процесс куда актуальнее для самих критиков. Кстати, а где сейчас они? Что-то даже в микроскоп не просматриваются[?] Ну да ладно[?] Есть такое вполне конкретное, измеряемое понятие - математическое ожидание. Я бы ввёл ещё один термин - литературное ожидание. Сейчас его значение нулевое. Это не значит, что нет хороших писателей. Просто их никто не ждёт, не "ожидает". Если я, думая, что сейчас буду есть икру, случайно попадаю ложкой в розетку с мёдом и проглатываю его, у меня возникают

отвратительные ощущения - как будто съел какую-то гадость, даже кажется, что горько. Потому что не того ждал. А когда от писателей и вовсе ничего не ждут, как же они могут удовлетворить современников? Современники нынче привыкли потреблять не продукты, а бренды - пусть и с биологическими добавками. Но общество потребления - тупиковая ветвь в развитии земной цивилизации. И никуда не денется желание человека прожить в течение своей жизни ещё несколько, а значит - читать. Правда, это больше относится к романам. Что же касается мельчания[?] Наверно, не только писателей - вообще людей[?] Представим себе такую картину. Вот ноосфера. Одна на всех. Всё, что есть мысль, прозрение мы получаем оттуда, а население Земли неуклонно растёт. Значит, на каждого приходится всё меньше от этого пирога. Шутка, конечно. И к тому же - ноосфера пополняется тем, что растущее население Земли нарабатывает[?]

– Почему писатели перестали быть "властителями дум"? Можете ли вы представить ситуацию "литература без читателя" и будете ли продолжать писать, если это станет явью?

– Помните, Пушкин говорил: "Пишу для себя, печатаюсь для денег". Вторая часть этой формулы сейчас не работает, зато первая - на полную мощность. И значит, надо написать такие книги, которых почему-то ещё нет в природе, а почитать бы хотелось. Вот и приходится самому[?] Если лично я перестану писать, мне будет очень трудно разобраться со смыслом существования. Дурную бесконечность не предлагать! А "пасти народы" меня никогда не тянуло. И если "властителями дум" сейчас стала попса - туда им, властителям и подвластным, и дорога. Конечно, хотелось бы, чтобы в нашей самой реальной для обывателя телереальности было больше умных людей, в том числе и писателей (такие всё ещё иногда встречаются), но это в обществе потребления только благое пожелание. Хотя, с другой стороны, это общество устроено так, что "хавает" всё, что ему предлагают (требуется только пиар). Можно для разнообразия и качественный духовный продукт скормить[?]

– На какой вопрос вы бы хотели ответить, но я его вам не задал?

– В самом деле - ну почему вы меня не спросили о судьбе России?! А мне бы очень хотелось, чтобы она не распалась, чтобы мои дети, да и я сам, не оказались участниками гражданской войны. Хотя она в России, по-моему, так и не кончилась, только принимает разные формы (но пусть не кровавые!). И в этом даже есть свои плюсы. Какие, возмущённо спросите вы? Легче всего пояснить это строчками замечательного, несправедливо забытого поэта Александра Аронова: "Когда нас Сталин отвлекал / От ужаса существованья[?]" И всё равно - хотелось бы жить в "продвинутой", креативной (хоть и не люблю этого слова), самоироничной России. К этому есть предпосылки - стоит посмотреть на лозунги последних митингов, вспомнить поведение людей на них. Уже не власть у нас теперь главный европеец, а тот средний класс, который всё-таки возник. Именно он может и должен спасти страну от беды.

Страна без дела

Страна без дела

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Фёдор Абрамов о "болезнях" нашего времени

Сейчас в обществе нагнетаются предгрозовые ощущения. Возможно, это мистическое предчувствие столетия Октябрьской революции, энергиями которой наэлектризован воздух. Возможно, в застоявшемся обществе накапливается статическое электричество и ждёт выхода. Однако следует признать, что если не апокалиптические, то по крайней мере предчувствия возможных приближающихся катаклизмов сейчас всё больше набирают обороты. Для России более чем актуальна интуиция неоконченных процессов распада великой империи, которые всё ещё тлеют, готовые в любой момент возгореться с новой страстной и гибельной силой.

Крайне остро

переживается ощущение разорванности страны. Разорванность не только географическая, ментальная. Дух разобщённости проник во все слои общества, включая частную жизнь. Превалирует футлярный стиль жизни людей: истончается человеческая солидарность, каждый пытается забиться в свою нору, свои проблемы, свой кошелёк, банковскую карточку, которая становится мировоззренческой квинтэссенцией.

Традиционно преодоление этих декадентских переживаний происходит либо по обломовскому, либо по базаровскому рецепту. В ситуации, когда имперско-советский след медленно убывает, когда все соки, которыми питалась новая Россия последние двадцать лет, практически иссякли, а новых ощутимых заделов нет, велик соблазн подпихнуть эту то ли лачугу, то ли музей-сундук с пронафталиненными вещами - и будь что будет, лишь бы не медленное и унизительное угасание. Ну а дальше на очистившемся плацдарме авось что и соберётся из пластмассовых кубиков Лего[?]

Россия, как и век назад, ищет себя.

Об этих поисках в своё время Фёдор Абрамов рассказал в своём неоконченном произведении "Чистая книга". В нём он сделал особый срез на необычайно важном "осевом" сечении русской жизни: начало XXвека, а потом революция.

"Россия ищет себя", - писал Абрамов и здесь же обозначал основные, на его взгляд, пути этого поиска: "1. Поиски в народной гуще (мечты о Беловодье, миграция в Сибирь, на тучные земли). 2. Церковь. Аникий. В области духа христианство - самая великая революция. 3. Революционеры, экстремисты разных мастей. 4.Культурничество и просветительство. 5. Деловая жизнь".

В начале XXI века дорожки эти не теряют своей актуальности. Единственная оговорка: русский человек часто максималист, он не мыслит дизъюнкцией (соединение двух или более высказываний при помощи союза "или" в новое, сложное суждение: "или то, или это, или оба сразу".
– Ред.), "или - или" - самый употребляемый алгоритм его рассуждений. Поэтому-то и расходятся дороги, плутают, иногда не ведут, а сбивают с пути. Поэтому родные братья становятся злейшими врагами, и между ними возможен не диалог, а спор, часто кровавый.

В своей книге Абрамов сказал очень простые, но крайне важные слова для нашего времени: "Сперва надо на русской земле культурный слой нарастить, а потом браться за коренные, в том числе революционные, преобразования. А у нас этот культурный слой не наращивают, а то и дело сдирают".

Проблема изменения, сиюминутного, моментального пересмотра всей прежней жизни, деформация самых основ её является наиболее важной, именно она становится причиной разделения. В "Чистой книге" Абрамов показывает, как сталкивают лбами две попытки преобразования - "через революцию, через войну, через братоубийственную бойню", - и путь строительства, созидания "дома" - через работу, кропотливый каждодневный труд. Если вспомнить Евгения Базарова, утверждающего, что строить "не наше дело[?]", то, по Фёдору Абрамову, сначала следует построить с опорой на традиционную многовековую народную нравственность, а всё трухлявое, ненужное и само естественным путём ото[?]мрёт.

Одна из проблем современного состояния России даже не в исчерпанности ресурсов экономики, производства, не в необходимости модернизации, а в том, что у человека нет дела. Человек или забыл, что у него должно быть дело, или принимает за него всевозможные обманки. Дело до сих пор у нас трактуется в криминальном изводе: "пошли на дело". Один из героев "Чистой книги" Иван Порохин, практически вторя персонажам Чехова, предчувствовавшим грандиозную катастрофу, говорит: "Я хочу делать, работать". Трофимов из "Вишнёвого сада", Ирина, Тузенбах, Вершинин из "Трёх сестёр", герои "Дяди Вани" - все в один голос проговаривали одну и ту же мысль: "Надо бы только работать".

Сейчас нам крайне важно, чтобы на смену мечтателям о новой жизни, сибаритам и прожигателям пришли герои типа Ивана Порохина - "строители жизни", которые сами своими собственными усилиями попытались бы реализовать "жизнь настоящую, а не ту, которую создадут для меня", которые "хотят создавать, строить, ошибаться". Эта энергия может, например, перенаправить разрушительные страсти, как у другого брата из семьи Порохиных - Саввы, и он будет не разгуливать с пистолетом, а утолять свою страсть к разрушению на привычной для него рубке леса.