Литературная Газета 6365 ( № 13 2012)
Шрифт:
Заняв кресло на балконе 4-го яруса, в первом ряду, справа, там, где лучше всего видна люстра, я дивился необычности ракурса, но по-настоящему ошеломлён был, когда через четыре с половиной часа обнаружил себя аплодирующим на этом же, очевидно неудобном, месте.
Оркестр сыграл вступление, на сцене появились Мелани Динер и Анна Стефани. С минуту дирижёр искал баланс между вокалом и инструментами, а когда гармония была достигнута, это вызвало восторг: теперь я любил исполнительниц главных ролей, я любил Василия Синайского, стоящего за пультом. Место над оркестром позволило не только хорошо слышать певцов и музыкантов
Впрочем, в оперу мы ходим не только за женскими ножками. Главное там - всё же музыка. А музыка Рихарда Штрауса хотя проста в сравнении с записными авангардистами ХХ века, мелодичной вряд ли может быть названа. Гармоничный мир австрийского композитора чужд бедности единственного навязчивого мотивчика. Он сложен и густонаселён, его основу составляют характеры и события простые, но собранные в причудливый узор, в котором есть всё: и удивление прозрачностью неба с его непостижимой святостью, и улыбка от горькой до доброй над несовершенством условно пригодной действительности. Музыка "Кавалера розы", собственно, и есть мир, окружавший композитора в 1911 году, когда состоялась премьера опуса. Удивительно, но этот мир не изменился и через сто лет, а если вспомнить, что действие "Кавалера" происходит в XVIII веке, то придётся признать, что и в ту пору не было ничего такого, о чём бы не ведал гениальный австриец.
Василий Серафимович Синайский оказался способным раскрыть тончайшие оттенки партитуры, сохранив при этом торжественность звучания, значительность которой проистекает не столько из пафоса, сколько из напряжённого спокойствия Рихарда Штрауса. Голоса вплелись в музыкальную ткань так же, как вплетается судьба падающего с крыши в формулировку закона всемирного тяготения. Эту особенность поэтики Штрауса дирижёр если и не осознал verbatim, то почувствовал и воспроизвёл ясно: исполнение данной оперы оставило лучшее впечатление, чем исполнение "Электры" и "Женщины без тени" Мариинским театром.
Точная работа музыкального руководителя Василия Синайского была дополнена и "режиссурой прямого действия" Стивена Лоулесса.
Фабула проста. Аристократ продаёт своё происхождение даме третьего сословия, а буржуазная семья из "нового дворянства" с радостью покупает вместе с брачным контрактом титул для дочери. Союз денег и крови возник раньше, чем в XVIII веке, но к ХХ веку не исчез. Мезальянс нелеп, но бывает смешным из-за участников интриги. Особенно если возникает неразбериха, в которой Эрот упраздняет чины, звания и степени родства.
Стивен Лоулесс не стал умничать, а создал вместе со Сью Вилмингтон произведение костюмное, в красивых и точных декорациях Бенуа Дугардина. Каждое действие разделил столетием. Начав со "времени повествования" и завершив всё "временем создания", режиссёр замкнул два темпоральных ряда, которые имплицитно или явно присутствуют в любом произведении. Лоулесс не только показал универсальную с некоторых пор коллизию, но и прочно пришил её к узнаваемым эпохам.
Первый акт. Кринолины и парики, эхо галантной эпохи, вырождения больше, чем возрождения, однако на сцене - пусть грубые, но воины! Нарочитость постановочных эффектов бьёт в
Акт второй. Австрия XIX века. Бидермайер, пышные юбки, пышные бюсты. Уютно жила буржуазия, хотя при случае била посуду в сердцах.
Третий акт - начало ХХ века. Претензии титулов сродни серьёзности "Луна-парка". Он и воспроизведён на сцене. Всё маскарад, но наивно думать, что Гуго фон Гофмансталь и Рихард Штраус хоронят дворян, которые по-прежнему суть главный движитель истории. Ведь и Кенкен-Октавиан, Der Rosenkavalier, указан авторами как "юный аристократ".
Режиссёру вкус изменил лишь раз, когда в заключительном акте место игры занял реализм полицейских с собаками и арестами. Это выглядело не насилием над бароном Оксом ауф Лерхенау, которого блестяще исполнил Стивен Ричардсон, но насилием над эстетикой.
Отчёт не будет полным, умолчи я об иронически-метафизической завершённости события: роль "богача, новоиспечённого дворянина" фон Фаниналя исполнил сэр Томас Аллен, "испечённый" в 1999 году рыцарь.
Смотреть многократно!
Евгений МАЛИКОВ
Человеческие истории
Человеческие истории
ПРЕМЬЕРА
"Госпожа министерша" и "Элинор и её мужчины" в ЦАТРА
В сезоне 2011/2012 афишу Центрального академического театра Российской армии пополнили два названия: "Госпожа министерша" и "Элинор и её мужчины". "Госпожа министерша" вошла в репертуар основной, Большой игровой площадки ЦАТРА, "Элинор[?]" - в перечень спектаклей его Малой сцены.
Вероятно, их появление на армейских подмостках связано не с одними лишь чисто формальными "привязками" к бенефисам исполнительниц центральных ролей - Ольги Богдановой и Людмилы Чурсиной, которые летом 2011-го отметили свои юбилеи. Но ещё и с тем, что "Госпожа министерша" сербского драматурга Бронислава Нушича и "Элинор и её мужчины" американского автора Джеймса Голдмена (а "Элинор[?]" - это очередная театральная версия очень популярной в мире, не раз экранизированной пьесы "Лев зимой") чётко попадают в болевые точки нынешней действительности. И - одновременно остаются историями вечными, "на все времена".
Потому что "в фокусе" внимания Нушича и Голдмена оказываются женщины. А, как правило, тяготы наших дней, трудности былых эпох, большинство насущных и давних проблем приходится и раньше не раз приходилось нести на своих плечах и с наименьшими потерями решать именно представительницам прекрасного пола. Пола прекрасного, но, как это нередко на поверку выходит, отнюдь не слабого.
И в самом деле, энергии Живки - Ольги Богдановой из "Госпожи министерши" и цельности натуры, силе воли, мудрости Элинор Аквитанской - Людмилы Чурсиной способен позавидовать любой мужчина. Позавидовать и, может быть, вопреки заданным Нушичем и Голдменом зачастую негативным "предлагаемым обстоятельствам" восхититься этими героинями.