Литературная Газета 6382 ( № 35 2012)
Шрифт:
К счастью, мёртвых в ту ночь не было, иначе шум разбудил бы и их. Всей палатой сестру утешали, сочувствовали, а она лишь долго молча собирала осколки тонкого лабораторного стекла, потом мела пол, мыла его, гоняясь за мелкими неуловимыми блёстками. Минут через тридцать, управившись и умаявшись, она присела на клеёнчатый край стула и, глубоко вздохнув, сказала самой себе: "Лучше б я его сама напоила[?]"
БАБУШКА
Посвящается Олегу Иванову
Умирать было некогда. С весны до осени, до самых холодов, она ковырялась на зятевом участке. Потом
Зимой же внуки часто болели, и без неё опять никуда. "Да и с могилкой зимой - мучение", - вздыхала она. И так из года в год. Почитай, вся жизнь на четвереньках. Ни минуты покоя.
Вот и теперь, этой весной, на даче не хватило рассады - нужно срочно идти на рынок. Встав пораньше, она повязала новый платок, подарок зятя, и пошла. Идти было неблизко, и она присела отдохнуть у дороги. Запечалилась. Всплакнула, вспомнив, как она всегда, в любую погоду, работала в поле. И неожиданно сквозь пелену слёз она увидела глаза родительницы. С такой любовью может смотреть, наверное, только мать. Под этим взглядом она снова почувствовала себя лёгонькой девочкой, стоящей на солнечной поляне среди цветов и ягод. Запахи детства вдруг ожили в ней и сладко защекотали в носу. Уже не надо было никуда спешить: путь её здесь закончился. Она неумело перекрестилась слабой рукой. И та чистая сердцем девочка, которая потаённо жила в ней, отправилась туда, куда, сама не сознавая этого, стремилась всегда.
Журавлиха
Журавлиха
За животных мы ответственны
пред Богом!
Так написано в небесах.
Часть 1
Улыбнулось солнце золотое,
Заблистали листья на сосне;
Журавли на озеро родное
Прилетели стаей по весне.
Наступило радостное время,
Время брачных танцев журавлей.
Птиц божественных
большое племя
Ловит каждый миг весенних дней.
В середине озера - заказник,
Островок болотистой земли.
И сегодня шумно здесь,
как в праздник:
Гнёзда строят нынче журавли.
Журавлихи все собой гордятся,
Будущих птенцов уже любя;
Молча все высиживают яйца,
Терпеливо время торопя.
И
Несмотря на хладный ветра
свист,
Греют яйца тёплым своим
телом[?]
И у всех - по пять иль шесть яиц.
Но у журавлихи, с кличкой Роза, -
Лишь одно, но крупное, яйцо.
И у Розы с горя льются слёзы,
Морща журавлиное "лицо".
Так проходит дней остаток
вялый,
Времени для отдыха здесь нет.
И у птиц, как дар за труд
немалый,
Вылупляются птенцы на свет.
Нет птенца у Розы как нарочно,
И она не знает, как ей быть.
Толстостенное яйцо так прочно,
Что его птенцу уж не пробить.
По скорлупке бьёт птенец
устало,
Слышит мама долгий
тук-тук-тук.
Журавлиха над яйцом тем
встала,
Клювом выбивая древний звук:
"Бей сильнее, мой малыш,
прошу я.
Не сдавайся, коль настал
твой срок.
Разобьюсь, но стенку расклюю я,
Чтоб ты скоро вылупиться
смог".
Но всё это стало бесполезно -
Скорлупы уже им не пробить!
Журавлиху жалко, если честно[?]
Ведь она не знает, как ей быть.
Малыша уже не слышит Роза:
Перестал стучать её птенец.
Она плачет, проливая слёзы,
Говорит: "Ты слышишь,
сорванец?!
Озеро другое отыщу я,
Чтоб тебе дышалось хорошо.
Только ты уж вылупись, прошу я,
Постучи ты, коль живой ещё".
Но, увы, нет никакого стука,
Журавлёнок, бедненький, умолк.
Маму гложут грусть, печаль
и мука,
Не поможет нынче ей и Бог.
Всё ж она, живя в плену
надежды,