Литературная Газета 6382 ( № 35 2012)

Литературная Газета

Попытки купить еды в прибрежных сёлах кончились тем, что чиновников, посланных в эту фуражирскую экспедицию, местные крестьяне приняли за наполеоновских шпионов. Их арестовали и привели к Поливанову, чтобы тот удостоверил подлинность найденных при них бумаг. От тех же крестьян услыхали о шайках дезертиров, грабивших путников, и в опасении подобных нападений инвалидная команда день и ночь несла караул при оружии.

Все облегчённо вздохнули, только когда барки прибыли в Нижний Новгород, где их ждал Дмитрий Иванович Киселёв, чиновник Оружейной палаты, нанявший для груза кладовые, а для людей хорошие квартиры. В Нижнем прожили до декабря, когда Поливанову пришёл

приказ везти ящики санным путём во Владимир, где коллекции оставались ещё полгода, прежде чем 16 июня 1813 года вернулись в Кремль в целости и полной сохранности.

* * *

Остававшиеся в Москве сторожа и чиновники Дворцового ведомства рассказывали, что вошедшие в город французы в первый же день, заняв Кремль, немедленно стали расспрашивать их о "сокровищнице русских царей". Им отвечали, что все коллекции вывезены, а куда - никто из оставшихся служащих не знал. Но французские агенты, засланные в прежнее время в Москву, доказывали штабным офицерам Наполеона, что русские просто не могли успеть вывезти все ценности и, скорее всего, спрятали б[?]льшую часть царской сокровищницы где-то в тайниках Кремля. Это звучало весьма правдоподобно - авангард Великой армии был свидетелем массового и беспорядочного бегства жителей из Москвы, и трудно было допустить, что в этом хаосе можно организовать вывоз громадного собрания редких ценностей.

Обшарив все закоулки старинной крепости, специальные поисковые команды так ничего и не нашли. Но уверовавшие в царские клады генералы распорядились искать их более усердно, а начать новый этап поисков решили с допроса кремлёвских сторожей, которые остались на своих местах. То была особенная каста придворных служителей, поколение за поколением живших при кремлёвских дворцах. Сторожей зверски избивали несколько дней кряду, требуя указать места, в которых были зарыты сокровища. Все эти жестокости были совершенно напрасны, единственное, чего допрашивавшие добились от сторожей, так это рассказа о том, что сокровища были переправлены ещё загодя и здесь их нет. Эти показания, данные порознь измученными людьми, убедили и допрашивавших их, и самого Наполеона в том, что желанная добыча ускользнула из рук.

* * *

История с вывозом имущества Оружейной палаты осталась секретом и для большинства русских. Тайна была соблюдена столь безукоризненно, что никаких верных сведений, кроме смутных слухов на этот счёт, не появлялось больше века. Только в 1916 году в третьей книге журнала "Русский архив" был опубликован безымянный дневник одного из участников той секретнейшей экспедиции. В нём, совершенно не выпячивая своей роли, автор просто фиксировал ход событий. Публикация раскрывала все подробности эвакуации, но вышла она буквально за пару месяцев до начала революционных событий, когда большинству читателей уже не было дела до подробностей той давней истории.

Теперь же, по прошествии двух веков, этот бесхитростный рассказ о событиях 1812 года открывает для нас участие в них нынче забытых безымянных чиновников, штатских, совсем не героической складки "маленьких людей". Добросовестно и не ропща, исполняя свой служебный долг, они совершили настоящий подвиг, спасая то, что нынче называют "национальным достоянием", "культурным наследием предков" и другими словами. Наверное, если бы при жизни этих "чинушей" назвали героями, сами они только подивились бы и, разведя руками, сказали: "Служба-с такая, милостивые государи и государыни".

Валерий ЯРХО,

КОЛОМНА

«Герой Бородина, Москвы защитник…»

«Герой Бородина,

Москвы защитник…»

О ратных подвигах светлейшего князя Дмитрия Владимировича Голицына

Каждый раз, когда мне удаётся побывать в Эрмитаже, я стараюсь не обойти вниманием Военную галерею Зимнего дворца, запечатлевшую образы полководцев - участников Отечественной войны 1812 года.

В ряду прославленных героев Бородина, чьи портреты украшают галерею, неизменно привлекает своей выразительностью портрет князя Дмитрия Владимировича Голицына (1777-1844), исполненный художником Дж. Доу в 1820 году. На картине мы видим полководца в самом расцвете жизненных сил. Его общегенеральский кавалерийский вицмундир образца 1814 года украшают награды за военную службу. А их у него было немало: ордена Св. Александра Невского и Св. Владимира 1-й степени, орден Св. Георгия 3-го класса, серебряная медаль участника Отечественной войны 1812 г., а также иностранные награды: австрийский военный орден Марии Терезии 3-й степени, Кульмский крест, прусский орден Красного орла Большого креста и баварский военный орден Максимилиана Иосифа 2-й степени и другие.

Дмитрий Владимирович Голицын - наследник славного аристократического рода, многие представители которого доказали верность отечеству, пребывая на ратной службе. Голицыну, ранее сражавшемуся с наполеоновскими войсками в основном в Западной Европе, вскоре предстояло сразиться с французской армией на Русской земле.

В августе 1812 года генерал-лейтенант Голицын получил под своё командование кавалерию 2-й Западной армии князя Багратиона.

Подчинённая Голицыну кавалерия включала в себя 2-ю кирасирскую дивизию (из состава 8-го пехотного корпуса, 20 эскадронов, порядка 2800 человек) и 4-й резервный кавалерийский корпус (32 эскадрона и 12 орудий, порядка 4300 человек). Итого под командованием Голицына находилось более 7000 человек: 52 эскадрона и 12 орудий. В составе 2-й дивизии был и Орденский кирасирский полк, шефом которого был Голицын.

Уже 24 августа, в преддверии Бородинского сражения, Голицын повёл в бой приданные ему войска, о чём на следующий день главнокомандующий Кутузов доносил его императорскому величеству: "Армии ввёл я в позицию при Бородине в ожидании сил неприятельских на себя. 24-го числа с отступлением арьергарда к Кор-де-Баталь неприятель предпринял направление в важных силах на левый наш фланг, находящийся под командою Князя Багратиона. Видев стремление неприятеля главнейшими силами на сей пункт, дабы сделать таковой надёжнее, признал я за нужное загнуть оный укреплённым прежде сего возвышением. С 2 часов пополудни и даже в ночи сражение происходило весьма жаркое; и войска [?] в сей день оказали ту твёрдость, какую заметил я с самого приезда моего к армиям".

Неприятель, которого Кутузов не называет, - дивизионный генерал, князь Юзеф Понятовский, который вместе с приданным ему 5-м армейским корпусом войска Великого герцогства Варшавского, решил испытать на прочность левое крыло Русской армии. В корпусе Понятовского было в полтора раза больше человек - 10 тысяч, и в четыре раза больше орудий - 50. Далее в рапорте Кутузов отмечает войска Голицына:

"Вторая же кирасирская дивизия должна будучи даже в темноте сделать последнюю из своих атак, особенно отличилась, и вообще все войска не только не уступили ни одного шага неприятелю, но везде поражали его с уроном с его стороны. При сём взяты пленные и 8 пушек, из коих 3 совершенно подбитые, оставлены на месте".