Литературная Газета 6388 ( № 41 2012)
Шрифт:
Наталия СИМАКОВА,
доктор искусствоведения,
профессор Московской консерватории
Сосуд красоты
Сосуд красоты
"ОТЦЫ И ДЕТИ" - 150
Припоминаю время, когда Тургенев был у англичан - мужчин и женщин, читающих иностранную литературу, - самым любимым из всех русских писателей. Нам казалось, что сочувствие
Особенной любовью Тургенев пользовался среди литераторов во Франции. Флобер был привязан к нему по-братски, а Мопассан отзывался о Тургеневе, писателе и человеке, не иначе как с восторгом, и считал, что он более велик, чем Флобер. Ренан - об этом напоминал Джордж Мур в своих "Признаниях" - охарактеризовал тургеневские романы и повести высочайшим со времён античности свершением литературы, да и сам Мур полагал, что в мире существовали лишь два великих повествователя - Бальзак и Тургенев: только они способны были создавать бессмертные романы.
Впервые я прочёл Тургенева в самом конце XIX века. Рыцарь литературы, наш профессор С. Дж. Макмуллен, целый час вещал с кафедры о том, какое великое произведение роман "Отцы и дети", и его энтузиазм был убедителен.
Да, роман "Отцы и дети" заслуживает всех похвал, которые ему расточал наш профессор, и чем больше я читал Тургенева, тем сильнее подпадал под его обаяние. В то время я вряд ли бы простил Толстому его пренебрежительное отношение к этому роману.
Толстой как-то гостил у Тургенева, и тот, естественно, пожелал узнать мнение коллеги о своём только что написанном романе, почему оставил Толстого в гостиной наедине с "Отцами и детьми". "Чтобы читать было удобно, - рассказывает исследователь Эйлмер Мод, - Толстой прилёг на большой диван и начал чтение, но роман показался ему столь "сделанным" и малоинтересным, что он заснул и проснулся от странного ощущения, и вновь увидел спину удаляющегося автора[?]"
Тургенев, который был старше Толстого десятью годами, приветствовал его литературные успехи, однако человек раздражительный одобрение и даже помощь "стариков" может ошибочно истолковать и отвергнуть как излишнюю опеку, а оба они, и Толстой, и Достоевский, не могли и помыслить о том, что к ним можно относиться покровительственно.
Достоевский, который сначала чуть ли не боготворил Тургенева, спустя несколько лет критиковал его за "нелепую" важность и "аристократически-снисходительную" манеру заключать в объятия и подставлять щёку для поцелуя. Если бы мы знали о Тургеневе только со слов его русских литературных соперников, то какое превратное представление мы бы о нём получили! Превратное по сравнению с впечатлением от его романов или свидетельствами французских друзей. Они-то считали Тургенева титаном дружелюбия и благожелательности. Полагаю, что они были ближе к истине. Не могу принять и толстовское высказывание о Тургеневе как о капризном, сердитом "диспептике" и не способен согласиться с толстовской же критикой героини романа "Накануне", чей образ он считал безнадёжно плохим. Не согласен я и с утверждением о равнодушии Тургенева, о том, что он не испытывал к своим персонажам каких-либо добрых чувств и вообще изображал ущербных людей, всегда бранил их и никогда не жалел. Правда, когда Толстой писал об этом, он сам никаких романов не читал и не советовал их читать другим, в особенности тем, кто находится в подавленном состоянии духа и не знает, чего ждать и хотеть от жизни. Вместе с тем даже в то время роман "Накануне" Толстой ставил выше "Дворянской усадьбы", который вторично на английский
Нетрудно оспорить толстовское мнение, что этот роман слаб и банален[?] Да, его сюжет можно положить в основу современного голливудского фильма, и тем не менее Лиза никогда бы не позволила себе даже во имя любви изменить священному религиозному долгу. Но, может быть, именно это Толстой и считал слабостью и банальностью?
Главное же в том, что "Дворянское гнездо" - произведение, в котором, несмотря на некоторую заурядность сюжета, действуют чрезвычайно правдиво изображённые персонажи, и это не только помещик Лаврецкий, его эгоистичная жена и Лиза, но и её тщеславная мать, и добросердечная, мудрая тётушка, и нескладный старый учитель музыки, и все остальные. Это роман о торжестве зла в обличье пошлости и мирской суеты, разрушающего счастье ни в чём не повинных добрых людей. А какое здесь глубокое постижение человеческого сердца в его способности любить, в самых высоких его побуждениях, почему читатель и восхищается романом как некоей идиллией, созданной поэтическим тургеневским гением!
Да, он тоже знал, что большинство людей, и мужчины, и женщины, могут быть отвратительны и физически, и нравственно и что в мире вообще мало красоты. В этом он реалист, но тем не менее мы чувствуем его убеждённость в благодати человечности и в совершенстве окружающей нас природы с её прекрасными рощами и сладкогласными птицами.
Не знаю, был ли Тургенев первым, кто сказал, что роман должен быть "куском жизни", как говорили ещё совсем недавно (кстати, по-моему, весьма некрасивое выражение), но сам Тургенев в своей прозе стремился именно к этой цели. Вот почему, несмотря на всю поэтичность его творчества, а он был настоящим поэтом, Тургенев гораздо реалистичнее, чем прочие реалисты, в изображении людей, старых и молодых, и того, как они живут, чувствуют, думают и говорят.
Его "Рудин", например, новый перевод которого был недавно опубликован в сборнике тургеневских произведений под общим названием "Отцы и дети", мне кажется не очень сильным романом с точки зрения сюжета. Но сам герой - идеалист, мастер красивых речей, слабовольный приживал, существующий на чужой счёт, - реальный живой человек, окружённый такими же реальными живыми людьми[?] На последней странице романа мы, правда, узнаём, что Рудин погибает на парижских баррикадах 1848 года, и вот это единственное, чему я не могу вполне поверить.
"Отцы и дети" сильнее сюжетом, хотя не всегда - достоверностью. В моём теперешнем возрасте мне главный герой романа, Базаров, скорее неприятен, этакий грубый молодой нигилист, ниспровергающий идеалы старшего поколения, хотя, когда я сам был молод, Базаров казался мне человеком героического склада. Его образ, однако, верен жизни как своеобразный тип идеалиста, отрицающего необходимость идеалов. Это одна из самых памятных фигур в русской литературе - возвышающийся над другими героями романа интеллектуальный деспот. А всё-таки именно "старики", которые, по сравнению с Базаровым, кажутся пигмеями, именно они с их добротой и сердечностью делают роман сосудом красоты.
Как характерны для Тургенева с его даром сочувствия заключительные строки романа, когда мы видим отца и мать Базарова у его могилы:
"Неужели их молитвы, их слёзы напрасны? Неужели любовь, святая, преданная любовь не всесильна? О нет! Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце ни скрылось в могиле, цветы, растущие на ней, безмятежно глядят на нас своими невинными глазами; не об одном вечном спокойствии говорят нам они, о том великом спокойствии "равнодушной природы"; они говорят также о вечном примирении и о жизни бесконечной[?]"