Литературная Газета 6408 ( № 11 2013)

Литературная Газета Литературка Газета

У нас в семидесятые годы такого нарядного, цветного, размашистого сериала не было. Примерно в те же годы (1974-1977) выходила на экраны "Рождённая революцией" - и здесь нетрудно разглядеть сюжетную перекличку. Но стилистические различия важнее фабульных совпадений! Наша история суровее, а чёрно-белая плёнка иссечена морщинами. Атмосфера сериала - строгая, аскетическая. Чешские товарищи воспроизвели более уютный мир - цветной, глянцевый. Режиссёр Иржи Секвенц решил на всю ивановскую (или Вацлавскую?) продемонстрировать высокий уровень жизни, достигнутый под руководством КПЧ.

В советском искусстве таких перехлёстов опасались. Приукрашивались характеры, создавались модели идеальных взаимоотношений между небывало благородными, безгрешными

людьми. Преувеличивались способности советского человека к платоническим отношениям. Такой лакировки хватало. А вот показывать жизнь разительно зажиточнее, чем она была, опасались. Опасались народного неприятия. Только в послевоенный период Пырьев смело, с вызовом идеализировал сельскую жизнь, создавал сказку для израненного поколения, которую многие приняли с благодарностью, - но это исключение из правил. Даже в приключенческом кино у нас старались избегать явного глянца.

А в "Тридцати случаях майора Земана" интерьеры, замашки и костюмы жителей ЧССР всех десятилетий советской власти превышают западные стандарты благополучия, а любой пражский инженер одет, право, не хуже Джеймса Бонда[?] Все привыкли к автомобилям и ресторанам, к путешествиям и антиквариату. Даже горемычные колхозники - соль народа - живут на уровне советских секретарей обкома.

Иржи Секвенс не сомневался: для шпионской истории необходимы франты, вино в хрустале, роковые женщины, добротные магнитофоны, сладковатый джаз.

Красавиц в "Тридцати случаях" немало: всё-таки сериал выдержан в дохипповской эстетике. Но всех, конечно, затмевает Регина Разлова - агент Ханка, привыкшая к комплиментам и яхтам. Танцует, соблазняет, разоблачает и погибает. Даже уголовники напоминают охотников из сюжетов фарфора Леандер. И всё-таки за припомаженной картинкой проступает социалистическая суть, конфликт великой борьбы - за будущее, за умы[?]

А ведь в СССР никогда не показывали всех серий "Земана"! Даже названия такого - "Тридцать случаев майора Земана" - мы в те годы не слыхали. Идеологи сусловской школы решили не смущать умы воспоминаниями о походе 1968 года. В начале 80-х гусаковская ЧССР считалась едва ли не самым надёжным партнёром советской державы - зачем же нервировать трудящихся? Зачем рассказывать о временах, когда коммунисты накладывали на себя руки, а социалистическое будущее страны висело на волоске? Сусловцы мастерски применяли фигуры умолчания, даже перебарщивали с этим - и в конце концов проиграли борьбу за умы.

В первый раз полного "Земана" в России показали в 90-е годы - и мы увидели, как травят честного служаку соловьи Пражской весны 1968 года. Уж это они умеют, когда дозволено! Свежий ветер свободы опьяняет властителей дум - вспомним, как у нас травили Гидаспова, Ахромеева, Лигачёва, Кравченко - с присвистом[?]

Если кто забыл, Иржи Секвенц нам напомнит: Пражская весна заваривалась в пражских дипломатических салонах и богемных кабаре.

Помните, у нас в 1960-е - 1970-е возникло такое понятие: "за интеллигенцию" - "против интеллигенции". Никто не формулировал правил этой игры - всё строится на проговорках и предрассудках, которые сквозят в мемуарах и опубликованных дневниках. Чтобы показать, что ты - "за" - нужно возненавидеть "чувство локтя", охаивать идею коллектива и государства, воспевать слабого, несчастного, отверженного гордеца. "Я хуже тебя, я самый ненужный, я гадость, я дрянь, ЗАТО Я УМЕЮ ЛЕТАТЬ!" - ведь это песенка несусветного гордеца. Вот с таким гордецом - да к тому же ещё и "карьерным диссидентом" - столкнулся майор Земан. Это - поэт (а точнее - плагиатор) Павел Даниш - молодой герой из модного балагана, свободолюбивый позёр.

Вокруг него увиваются кураторы - загляденье, какие хитрецы! Журналистка Дагмар Конечная - само высокомерие, она - энергичный идеолог борьбы за всё личное против всего общественного. И то правда: столь утончённым натурам в социалистической казарме неуютно. Кураторша готовит Даниша то ли в трибуны, то ли сразу в жертвы.

Манеры

и мораль пани Конечной для нас - не тайна за семью печатями. Как она "допрашивает" ослабевших охранителей: "Вы знали - и молчали?! Где была ваша совесть?!" Сколько отточенного чистоплюйства - и твёрдая убеждённость, что джинсы растут на деревьях. Откуда знал Секвенц наших либеральных дам с "Эха Москвы" и The New Times? Да просто они повсюду одним миром мазаны, с архетипом не поспоришь. Чешским товарищам - спасибо за фотографическую точность.

Итак, трубадур Даниш спьяну стреляет в любовницу - но покровители модного бунтаря не дают Земану довести до ума расследование. Фейсбука в те годы не было, но активисты действовали слаженно и находили поддержку не только на Западе, но и в правительстве. Ведь шёл 1967 год[?] Земан и его соратники - рыцари чешской госбезопасности - вздыхали: "Что стало с нашей республикой? Когда же придёт наш русский друг?"

О целях оппозиции рассуждает в фильме полковник Калина: "Во-первых, стремятся внедриться в средства массовой информации. Это Конечной удалось: она работает на телевидении. Во-вторых, стараются не предпринимать нападок на партию и социализм, а сосредоточить внимание на их прошлых ошибках и заблуждениях - короче, на диктатуре пролетариата[?] В-третьих, для них очень важно нарушить наши дружественные связи с Советским Союзом. Как только они лишат партию этих трёх главных опор, они уничтожат и её".

Есть в сериале сильная сцена: судилище над Земаном. Обвинители - богема, лощёные декаденты, правдолюбы, которые любят ужинать в гостеприимном доме западногерманского дипломата. Профессор, актёр, писатель, журналистка, дипломат[?] У этих всё продумано, они - ушлые демагоги. Если ты попал в творческую обойму - очень трудно не поддаться соблазну, не впасть в самоупоение. Те, кто не из их кружка, - недочеловеки. "Поднявший меч на наш союз достоин будет худшей кары". Но на стороне майора - галёрка. Колхозники, работяги - чёрная кость. И поглядывают они на чешских перестройщиков с ненавистью и угрозой. В этих кадрах - боевитая социальная правда: Гусак сделал ставку на "трудящихся", приструнив вечно недовольную чванливую прослойку. И - предчувствие будущих бархатных революций, когда "хозяева дискурса" научатся гипнотизировать генералов и вождей.

Несмотря на моральную победу на суде, лучшего криминалиста Чехословакии разжаловали в участковые. Травля прекратится в конце 1968-го, когда "танки пройдут по Праге". В 1969-м Земан вроде бы окончательно победил. Доживёт ли он до 1989-го, до распада страны, когда пани Конечная, без сомнений, станет советником Вацлава Гавела?

Конечно, Секвенц показал события 1968-го с точки зрения правоверного коммуниста, сторонника гусаковской нормализации - которая стала, между нами говоря, не худшим двадцатилетием в истории Чехии. Это не документалистика, а художественная пропаганда. Но кто-то должен засвидетельствовать, что не вся Чехословакия поддерживала свистопляску 1967 - 1968-го[?] Правды нет ни в том, ни в этом лагере, да и вообще стоит ли искать правду в перетягивании каната - главное, чья берёт.

О советском прошлом в современной Чехии принято говорить сквозь зубы - оккупация, и точка. Таковы законы политической конъюнктуры. Не плюнешь в "империю зла" - и не видать тебе пропуска на европейский гей-парад, такой весёлый и заманчивый. Это и нам знакомо: самые интеллигентные и ранимые общественные деятели России давно толкуют о декоммунизации и люстрации - не только кадровой, но и идеологической. Но у нас это не пройдёт: многие свершения советской эпохи в России навсегда останутся предметом всенародной гордости. А для чехов гусаковская "нормализация", в первую очередь, ассоциируется с национальным унижением в 1968 году. Морализаторское уничтожение системы Готвальда и Гусака - за кровопролитие, за атмосферу тотальной слежки, за приседания перед "старшим советским братом" - вообще-то служило прикрытием для экспансии Большого Ростовщика, который не любит повторять приказаний. Без его соизволения нынче и муха не пролетит. Ему чешский Холмс просто не понадобится - достаточно британского.