Литературная Газета 6513 ( № 24 2015)
Шрифт:
И всё-таки мужества не сломить.
О битвах мы пели не раз заранее,
Звучали слова и в самом Кремле
О том, что коль завтра война нагрянет,
То вся наша мощь монолитом встанет
И грозно пойдёт по чужой земле.
А как же действительно всё случится?
Об этом – никто и нигде. Молчок!
Но хлопцы в том могут ли усомниться?
Они могут только бесстрашно биться,
Сражаясь за каждый родной клочок!
А вера звенит и в
Что главные силы уже идут!
И завтра, ну, может, через неделю
Всю сволочь фашистскую разметут.
Грохочет тринадцатый день война
И, лязгая, рвётся всё дальше, дальше...
И тем она больше всего страшна,
Что прёт не чужой землёй, а нашей.
Не счесть ни смертей, ни числа атак,
Усталость пудами сковала ноги...
И, кажется, сделай ещё хоть шаг,
И замертво свалишься у дороги...
Комвзвода пилоткою вытер лоб:
– Дели сухари! Не дрейфить, люди!
Неделя, не больше, ещё пройдёт,
И главная сила сюда прибудет.
На лес, будто сажа, свалилась мгла...
Ну где же победа и час расплаты?!
У каждого кустика и ствола
Уснули измученные солдаты...
Эх, знать бы бесстрашным бойцам страны,
Смертельно усталым солдатам взвода,
Что ждать ни подмоги, ни тишины
Не нужно. И что до конца войны
Не дни, а четыре огромных года.
Сергей НАРОВЧАТОВ
В ТЕ ГОДЫ
Я проходил, скрипя зубами, мимо
Сожжённых сёл, казнённых городов,
По горестной, по русской, по родимой,
Завещанной от дедов и отцов.
Запоминал над деревнями пламя,
И ветер, разносивший жаркий прах,
И девушек, библейскими гвоздями
Распятых на райкомовских дверях.
И вороньё кружилось без боязни,
И коршун рвал добычу на глазах,
И метил все бесчинства и все казни
Паучий извивающийся знак.
В своей печали древним песням равный,
Я сёла, словно летопись, листал
И в каждой бабе видел Ярославну,
Во всех ручьях Непрядву узнавал.
Крови своей, своим святыням верный,
Слова старинные я повторял, скорбя:
– Россия, мати! Свете мой безмерный,
Которой местью мстить мне за тебя?
1941
Виктор КОЧЕТКОВ
ИЮЛЬ 41-ГО ГОДА
Нет, вовсе не из уст всеведа мудреца,
Она из уст солдата – та истина звучала:
«Чтоб знать, кто
Умеющий судить поймёт и по началу».
Пылающий июль. Тридцатый день войны.
Всё глубже, всё наглей фашист вбивает клинья.
В руинах хуторок на берегу Десны.
Просторные дворы, пропахшие полынью.
Разрывы редких мин. Ружейная пальба.
Надсадный плач детей. Тоскливый рёв скотины.
На сотни вёрст горят созревшие хлеба –
Ни горше, ни страшней не видел я картины.
Не утихает бой за лесом в стороне,
Густеет чёрный дым над поймою приречной.
И мечется фашист в бушующем огне,
На факел стал похож мешок его заплечный.
Закрыта жаркой мглой последняя изба,
И солнце в этой мгле едва-едва мигает.
На сотни вёрст горят созревшие хлеба –
Последний страх в себе Россия выжигает.
И плавятся в ночи как свечи тополя,
И слышен орлий крик над потрясённой далью,
От Буга до Десны пропитана земля
И кровью, и бедой, и горькой хлебной палью.
Всё впереди ещё. Смертельная борьба –
Москва и Сталинград, и Курск, и штурм Берлина.
Но тот, кто видел их – горящие хлеба,
Тот понимал, что Русь вовек необорима.
Юрий ИНГЕ
ВОЙНА НАЧАЛАСЬ
1.
Наши пушки вновь заговорили!
Враг напал. Мы выступили в бой!
Вымпела прославленных флотилий,
Словно чайки вьются над водой.
Бить врага нам нынче не впервые,
Чтоб кровавый след его простыл,
Вам, полки и роты фронтовые,
Помогает действующий тыл.
Как один за Родину мы встали,
Равнодушных между нами нет,
Каждой тонной выпущенной стали
Мы крепим величие побед.
И сражений раскалённый воздух
Стал отныне общею судьбой
Нам, несущим вахту на заводах,
И бойцам, бросающимся в бой.
Родина! Тебе мы присягали,
И, шагая с именем твоим,
Силой крови, пороха и стали
В этой битве снова победим!
2.
За мирное счастье на свете
Дерётся советский народ,
И враг его, сеющий ветер,
Свинцовую бурю пожнёт.
Мы клялись родимой Отчизне
И клятву сдержали не раз,
Ни крови, ни счастья, ни жизни
Мы не пожалеем сейчас.
Шагайте по выжженным нивам,
Глашатаи мирной страны,
Карайте мечом справедливым
Врагов, что погибнуть должны.