Литературно-художественный альманах «Дружба», № 4

Соловьева М. Г.

Гусенок усиленно толкался в скорлупу. Скорлупа была твердая и никак не поддавалась. Затаив дыхание ребята наблюдали, как положенное на стол яйцо судорожно дергалось. Оно дергалось уже минут пять..

И вот, наконец, яйцо, как паутиной, опуталось сетью трещин.

— Гляди, гляди, Славка! — закричал Шура. — Сейчас покажется клюв!

— Главное, не пропустить момент. — Слава многозначительно поднял указательный палец. А гусенок всё не показывался.

— Вот окаянное, крепкое! — рассердился Шура. Схватив со

стола автоматическую ручку, он стукнул по яйцу раз, еще раз…

Яйцо с хрустом распалось на две половины, — страшное хвостатое существо длиной с карандаш медленно вылезло из скорлупы, доползло до края стола и свалилось в кадку с большой пальмой. Мальчики стояли в оцепенении.

— Вот так штука! — воскликнул Шура.

— И что это может быть? — спросил озадаченный Слава.

Надо было что-то предпринимать, а то чудище еще вылезет из кадки и ночью всех перепугает не на шутку.

— Шурка, а Шурка, — дрожащим шопотом сказал Слава, — ты стой тихо-тихо, а я его… попробую утопить… Я сейчас.

На цыпочках, чтобы не спугнуть невиданное чудо, Слава вышел из комнаты. Чудо, не шелохнувшись, сидело в кадке. Оставаться наедине с этим таинственным существом Шуре было страшновато. А Слава возился больше положенного.

Кто знает, может быть, он и не собирается вернуться, оставив друга на произвол судьбы!

Но вот в комнату бесшумно вошел Слава с ведром.

— Да скорей ты! — скривив лицо, зашипел Шура и яростно поманил его рукой.

— В кране нет воды, пришлось отлить из водогрея теплой воды, — также прошипел в ответ Слава.

После недолгих совещаний ведро подставили к пальме. Шура наклонил кадку. В воздухе мелькнула коричневая спинка, и чудище с плеском плюхнулось на дно ведра.

— Есть! Утонуло… — со вздохом облегчения сказал Слава.

Помедлив, мальчики опасливо подсели к ведру.

Вдруг вода в ведре всплеснулась, обрызгав им лица: прямо на ребят уставилась желтоватая коротенькая мордочка маленького звереныша с пристально глядевшими синеватыми глазками.

Друзья от неожиданности онемели.

— Славка! — крикнул пораженный таким видением Шура и больно вцепился в локоть Славы. — Ведь это же крокодил!

— Врешь, врешь, — повторял Слава, но он уже и сам понял, что товарищ прав. Собираясь прикончить неведомого зверя, друзья второй раз спасли крокодиленку жизнь: без теплой воды он бы погиб.

Час от часу становилось не легче. Но Слава, видавший виды, уже успел обрести спокойствие.

— Что ж, пусть будет крокодил. Мы поселим его в ванне и воспитаем.

Произнесена эта фраза была таким непоколебимым тоном, как будто для Славы воспитание крокодилят было будничным делом.

— Вот было бы здорово! — Шура в восторге потер ладонь о ладонь.

В передней опять раздался телефонный звонок. Слава нехотя отправился к телефону. Шура слышал, как он говорил нарочито спокойным, ленивым

голосом.

— Папа? Еще не пришел. Всё в порядке. У нас крокодил. Честное-расчестное, я не дурачусь. Ничего особенного! Сама увидишь.

Тут разговор оборвался. Мама, видимо, бросила трубку.

Положение становилось катастрофическим.

Наверно, после разговора с сыном мама отправилась прямо на службу к папе, потому что они пришли домой вместе. Большой, смелый папа сконфуженно улыбался и с опаской поглядывал на маленькую, худенькую маму.

— Неужели уже прошло полтора месяца? — удивлялся он. — По моим расчетам, этот паршивец должен был появиться на свет еще через две недели.

Мама Славы с чемоданчиком, наполненным покупками, стояла у порога в кабинет и произносила время от времени одну фразу:

— Не хватало нам только крокодила…

Крокодиленок же безмятежно отфыркивался в воде и, наверное, удивлялся, почему возле нет мамы-крокодилихи и трех-четырех десятков сестер и братьев — крокодилят-близнецов.

Неизвестно, чем бы кончилось это происшествие, если бы в это время не пришел долгожданный папин друг — зоолог.

— Николай Иванович, спасите нас, — умоляюще протянула к нему руки мама.

— Ну, что там у вас? — спросил зоолог. — С удовольствием «чем могу помогу». — И Николай Иванович, которому, вероятно, был нужен для опытов зародыш, а не живой крокодил, после нескольких слов удивления и сожаления, взял ведро с крокодилом, покрыл его другим опрокинутым ведром и крепко обмотал петли у дужек проволокой. С таким сооружением, в сопровождении Славы и Шуры, огорченных печальным концом, он двинулся к зоологическому парку.

Но крокодиленка в зоопарке не приняли, объяснив, что такая порода крокодилов у них уже имеется: крокодиленок оказался из породы южноамериканских «кайманов тупорылых»!

За решеткой зоопарка все трое остановились в нерешительности.

— Увезу-ка я его с собой в Сухуми, — сказал ребятам Николай Иванович: — уничтожить его мы всегда успеем, а когда вырастет, — мы его наверняка пристроим.

Николай Иванович поправил пенсне, шутливо поплевал на руки, как будто собираясь сдвинуть с места гору, крякнул и поднял на плечо сооружение.

Вечером Николай Иванович с крокодиленком улетел из города.

Время от времени друзья получали письма от Николая Ивановича; зоолог описывал поведение своего воспитанника, — хитрец притворяется ленивцем, но, завидев кормушку, подобно метеору устремляется к еде, за что и назван Метеором; за год он вырос вдвое.

Потом письма стали приходить реже. В конце второго года от Николая Ивановича пришло еще письмо; в нем сообщалось, что Метеор вырос еще на тридцать сантиметров.

Всё шло своим чередом: папа уходил в плавание и возвращался домой, Слава с Шурой успешно переходили из класса в класс.