Литературные вечера. 7-11 классы
Шрифт:
Третий чтец (читает стихотворение В. Соколова «Стихи о Пушкине»):
Убит. Убит. Подумать! Пушкин…
Не может быть! Все может быть…
«Ах, Яковлев, – писал Матюшкин, —
Как мог ты это допустить!
Ах, Яковлев, как ты позволил,
Куда глядел ты! Видит бог,
Как мир наш тесный обездолел.
Ах, Яковлев…». А что он мог?
Что мог балтийский ветер ярый,
О юности поющий снег?
Что мог его учитель старый,
Прекраснодушный человек?
Иль некто, видевший воочью
Жену его в ином кругу,
Когда он сам тишайшей ночью
Смял губы: больше не могу.
На Черной речке белый снег.
Такой же белый, как в Тригорском.
Играл на печке – ну и смех —
Котенок няниным наперстком.
Детей
Отцу готовят на ночь свечи.
Как хорошо на снег ступать
В Михайловском в такой же вечер.
На Черной речке белый снег.
И вот – хоть на иные реки
Давно замыслил он побег —
Шаги отмерены навеки.
Меж императорским дворцом
И императорской конюшней,
Не в том, с бесхитростным крыльцом
Дому, что многих простодушней,
А в строгом, каменном, большом
Наемном здании чужом
Лежал он, просветлев лицом,
Еще сильней и непослушней,
Меж императорским дворцом
И императорской конюшней.
Первый чтец (читает стихотворение М. Цветаевой «Нет, бил барабан перед смутным полком»):
Нет, бил барабан перед смутным полком,
Когда мы вождя хоронили:
То зубы царевы над мертвым певцом
Почетную дробь выводили.
Такой уж почет, что ближайшим друзьям —
Нет места. В изглавьи, в изножьи,
И справа, и слева – ручищи по швам —
Жандармские груди и рожи.
Не диво ли – и на тишайшем из лож
Пребыть поднадзорным мальчишкой?
На что-то, на что-то, на что-то похож
Почет сей, почетно – да слишком!
Гляди, мол, страна, как, молве вопреки,
Монарх о поэте печется!
Почетно-почетно-почетно – архи —
Почетно, – почетно – до черту!
Кого ж это так – точно воры вора
Пристреленного – выносили?
Изменника? Нет. С проходного двора —
Умнейшего мужа России.
Второй чтец (читает стихотворение Л. Шишкиной «Над Святогорьем»):
Над Святогорьем полдень
Чуть задержался,
Отбушевала в поле
Белая жатва,
И просветлел купол
В легком буране.
Вольная слову куплена
Вечной раной,
Верою твоею, Пушкин,
А не смятеньем.
Зов твоей няни-старушки
В белой метели
Над Святогорьем ожил
И остудился.
Ах, отпустил бы ты вожжи
И воротился,
И воротился к дому,
Где тебя ждали,
Где ты изведал вдоволь
Горькой печали,
Где ты изведал вдоволь
Радость родниться
Светлой душою
И словом
С полем и птицей.
Ах, воротить бы,
Да поздно…
Что ж ты, Россия? —
Он – твои крылья и посох…
Ветер осыпал
Снег над бедою твоей
Заревом света.
Встань же, Россия, прямей —
Вровень с поэтом.
Ведущий (читает воспоминания Н. Тихонова):
«6 июня 1943 г., в день, когда исполнилось 144 г. со дня рождения А. С. Пушкина, в осажденном Ленинграде, на набережной Мойки появились одинокие пешеходы, шедшие в одном направлении. Набережная Мойки была пуста, разбита бомбами и снарядами. Среди камней росла трава. Было так тихо, что стук упавшего кирпича в развалинах казался громким.
Обстрел шел в другом районе города и не мешал этим людям, похожим на пилигримов, идти к небольшому старому дому. Что это был за дом? В нем была квартира Пушкина, и в этот день люди по традиции всегда приходили туда чествовать поэта. Бомба попала как раз во двор этого дома. Стена квартиры треснула, но не упала. В комнатах было пусто, все вещи из квартиры были эвакуированы. Стоял только на небольшом пьедестале бюст поэта. Перед ним говорили речи и читали стихи.
… И никакое торжественное заседание в зале, наполненном цветами и залитом светом люстр, не могло стать сильнее этого разговора с глазу на глаз, разговора о самом главном, когда сердце кипит и чувствует рядом такое же кипение сердец, переполненных восторгом от сознания своей силы и правоты».
Третий чтец (читает отрывок из стихотворения И. Кашежевой)
Когда до предела сужена
Щель бытия твоего,
Ищешь на полке Пушкина,
Пушкина!
Только
Он раздвигает муку
До горизонта мечты,
Он поднимает руку,
Он говорит на «ты».
Сам истекает кровью,
Но шутит —
А он умел!
Каждый его любовью,
Как корью, переболел.
Первый чтец (читает стихотворение А. Блока «В альбом Пушкинского дома»):
Имя Пушкинского дома
В Академии Наук!
Звук понятный и знакомый,
Не пустой для сердца звук!
Это – звоны ледохода
На торжественной реке,
Перекличка парохода
С пароходом вдалеке.
Это – древний Сфинкс, глядящий
Вслед медлительной волне,
Всадник бронзовый, летящий
На недвижном скакуне.
Наши страстные печали
Над таинственной Невой,
Как мы черный день встречали
Белой ночью огневой.
Что за пламенные дали
Открывала нам река!
Но не эти дни мы звали,
А грядущие века.
Пропуская дней гнетущих
Кратковременный обман,
Прозревали дней грядущих
Сине-розовый туман.
Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!
Не твоих ли звуков сладость
Вдохновляла в те года?
Не твоя ли, Пушкин, радость
Окрыляла нас тогда?
Вот зачем такой знакомый
И родной для сердца звук —
Имя Пушкинского дома
В Академии Наук.
Вот зачем, в часы заката
Уходя в ночную тьму,
С белой площади Сената
Тихо кланяюсь ему.
Ведущий (читает слова А. Платонова):
«…Но в чем же тайна произведений Пушкина? В том, что за его сочинениями – как будто ясными по форме и предельно глубокими, исчерпывающими по смыслу, – остается нечто еще большее, что пока еще не сказано. Мы видим море, но за ним предчувствуем океан. Произведение кончается, и новые, еще большие темы рождаются из него сначала. Это семя, рождающее леса. Мы не ощущаем напряжения поэта, мы видим неистощимость его души, которая сама едва ли знает свою силу. Это чрезвычайно похоже на обыкновенную жизнь, на самого человека, на тайну его, скажем, сердцебиения…
Пушкину никогда не удавалось исчерпать себя даже самым великим своим произведением… Истинный поэт после последней точки не падает замертво, а вновь стоит у начала своей работы. У Пушкина окончания произведений похожи на морские горизонты: достигнув их, опять видишь перед собою бесконечное пространство, ограниченное лишь мнимой чертою».
Второй чтец (читает стихотворение А. Передреева «Дни Пушкина»):
Все беззащитнее душа
В тисках расчетливого мира,
Что сотворил себе кумира
Из темной власти барыша.
И все дороже, все слышней
В его бездушности преступной
Огромный мир души твоей,
Твой гордый голос неподкупный.
Звучи, божественный глагол,
В своем величье непреложный,
Сквозь океан ревущих волн
Всемирной пошлости безбожной…
Ты светлым именем своим
Восславил имя человечье,
И мир идет тебе навстречу,
Духовной жаждою томим.
(Звучит фрагмент вокального цикла «Дорога к Пушкину». «Над пушкинской строкой»)
9. «Ангел-хранитель мой» (Литературно-художественная композиция, посвященная Наталье Николаевне Гончаровой)
СОДЕРЖАНИЕ
1. Светские сплетни.
2. Пушкин в Болдино.
3. Письма Пушкина к жене.
4. Наталья Николаевна Ланская.
ОФОРМЛЕНИЕ ВЕЧЕРА
Портреты Натальи Николаевны в разные периоды жизни; портреты А. С. Пушкина.
Музыкальное оформление:
«Сентиментальный вальс» (из цикла «Времена года» П. И. Чайковского); «Реквием» Моцарта; венчальная песня; вальс из «Пушкинских вальсов» Прокофьева.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
1) ведущий;
2) А. Пушкин;
3) 18 девочек в костюмах светских дам;
4) Моцарт;
5) Сальери;
6) первый чтец;
7) второй чтец;
8) 11 мальчиков в костюмах светских кавалеров.
ХОД ВЕЧЕРА
(Тихо звучит музыка «Сентиментального вальса» из цикла «Времена года» П. И. Чайковского. Голос из-за сцены)