Литературные воспоминания
Шрифт:
места из переписки с друзьями», в «Парижских письмах» поддерживает критика в
его борьбе против славянофилов.
Анненкова серьезно тревожит тяжелое состояние Белинского. В мае 1847
года он откладывает планы своего путешествия в Италию и Грецию до лучших
времен и по первому же известию из России спешит навстречу больному другу в
Зальцбрунн и берет на себя заботы о нем на все время пребывания последнего за
границей. И мы знаем по части той
8
глубокой благодарностью отвечал Белинский Анненкову на его дружеское
внимание и участие в последнюю, самую тяжелую для критика полосу жизни.
Анненков — единственный свидетель того, как писалось политическое
«завещание» Белинского, его знаменитое зальцбруннское письмо к Гоголю. В
своих письмах из России в конце 1847 и в начале 1848 года Белинский
доверительно делится с Анненковым своими заветными надеждами на отмену
крепостного права, соображениями об исторической роли буржуазии и
анархических ошибках М. Бакунина на этот счет, о возможных для России путях
ее «гражданского» развития. Очевидно, все эти вопросы часто всплывали в их
зальцбруннских и парижских беседах. Такого рода писем не пишут случайным
знакомым...
Революция 1848 года, которую Анненков наблюдал непосредственно в
Париже, явилась для него полной неожиданностью и как-то сразу погасила в нем
интерес к демократическим идеям.
Что особенно ошеломило Анненкова в ходе революции — и здесь ему
опять-таки нельзя отказать ни в уме, ни в исторической проницательности — так
это самостоятельное выступление рабочего класса, начало великой битвы труда
против капитала и всего миропорядка, основанного на владычестве буржуазной
собственности. Очевидно, беседы с К. Марксом не прошли для Анненкова даром
и в этом отношении.
Сообщая братьям в письме от 9 марта 1848 года о положении дел в Париже, размышляя о предстоящих выборах в Национальное собрание, Анненков писал:
«Хотят, чтоб в нем было побольше мужиков, мастеровых и вообще рабочего
класса: этого даже и в старую революцию не было — вот почему настоящая
гораздо ужасней прежней. Теперь идет дело, как бы сделать работника
владельцем части того, что он работает по заказу; как бы сделать земледельца
владельцем части чужой земли, которую он обрабатывает по найму; разумеется, фабриканты и владельцы земли будут сопротивляться... битва отложена до
Национального собрания. Вместе с ним она подымется — страшная,
решительная...».
И, как знаем, битва произошла в мае и июне 1848 года. Анненков был
живым свидетелем этих
рассчитанных, очевидно, на перлюстрацию, Анненков уже откровенно
благословлял «здравый смысл» французской буржуазии, уберегшей страну от
революционной «анархии». Такова вообще логика либерализма, от классового
страха перед грозной опасностью «снизу» всегда бросающегося в объятия
реакции.
В сентябре 1848 года Анненков возвращается в Россию. «Время надежд, гаданий и всяческих аспирации», связанных с платоническим интересом к
революционной теории, миновало для него навсегда. Он исповедует теперь
«трезвость» умеренного либерализма, «мирный прогресс» на почве
неприкосновенной частной собственности и «порядок» под эгидой
просвещенного абсолютизма, гарантирующего от «анархии» народных масс.
II
9
Разгул правительственной реакции, беснование царской цензуры,
палаческая расправа с петрашевцами, многолетняя каторга некоторым из них за
одну только попытку распространить письмо Белинского к Гоголю деморализуют
круг петербургских и московских западников, близко стоявших к Белинскому и
Герцену.
Анненков порывает в период реакции связь с Герценом, оставшимся в
эмиграции, и немало злословит по его адресу в кругу московских и петербургских
друзей. По одному из писем Гоголя к Данилевскому мы знаем, что в сентябре
1848 года Анненков рассказывает писателю об «ужасах» революционной борьбы
парижских пролетариев. Этим же настроением проникнут и его памфлет
«Февраль и март в Париже, 1848 г.». Очевидно, Анненков начал писать этот
памфлет по горячим следам событий, но опубликовать его он отважился лишь в
1859 и в 1862 годах (в «Библиотеке для чтения» и «Русском вестнике» Каткова).
В 1849—1853 годы Анненков подолгу живет в провинции, в Симбирске,
приводя в порядок расстроенное имение. О своей унылой, бесцветной жизни в
условиях реакции, о застойной и затхлой атмосфере безгласного рабства, царившей в дворянских либеральных кругах, он вспоминал в конспективном
наброске «Две зимы в провинции и деревне».
Самое важное литературное дело Анненкова в эти годы — опыт первого
научного и наиболее полного потому времени семитомного Собрания сочинений
А. С. Пушкина, изданного в 1854—1857 годах. Это издание стоило Анненкову
немалых усилий, потому что наследство великого национального поэта было