Литературный призрак
Шрифт:
— Если ты недовольна, уволь ее, и все.
— Но ведь у нее семья голодает!
— Это не твои проблемы! Ты же не Леди Благотворительность.
— Рассуждаешь как законченный законник.
— А у тебя голова только ею и забита с утра до вечера.
— Нил, я хочу, чтобы ты поговорил с ней.
— Почему я?
— Я пыталась, но в китайской культурной традиции женщины уважают только мужчин. Только мужчин признают. Держись с ней потверже, и все. Я дам ей выходной в субботу, а в воскресенье, когда ты дома, попрошу прийти. Пожалуйста, не забудь. Ничего не намечай на воскресенье.
— А как насчет золотых сережек?
Про них не следовало вспоминать.
После того
— Скажи, что есть определенные требования, которые она должна выполнять. Что у нее есть обязанности. Скажи — может, она чего-то не поняла, потому что мы плохо объяснили, когда нанимали ее.
— А если она просто ленивая сучка, и все? Почему ты думаешь, что мои слова на нее подействуют?
— Ну как же, китайский менталитет! У китайцев такая психология: если им дать понять, кто хозяин, они слушаются. На меня она смотрит как на кусок собачьего дерьма. Жена Тео рассказывала, у них такие же проблемы. Даже если она не поймет слов, не беда. Все, что нужно, эти люди понимают по интонации.
Вот так в воскресенье и состоялась моя встреча с горничной. Видит бог, я этого не хотел — Кати сама свела нас.
Я предполагал увидеть уборщицу. Горничная есть горничная. Ей оказалось лет двадцать восемь — двадцать девять. Она была в униформе — белая блузка с черной юбкой, черные колготки — и слегка вспотела. Она безразлично выслушала, как я отбарабанил свой монолог, стараясь не смотреть ей в глаза. У нее были прекрасные густые волосы и смуглая кожа. Увидев ее, я уже через тридцать секунд понял: рано или поздно мы с ней окажемся в постели. И я знал, что она тоже это понимает.
С этого самого момента, даже в те ночи, когда мы с Кати занимались любовью по три раза кряду, чтобы она забеременела, я закрывал глаза и представлял, что подо мной лежит горничная.
Тропинка, огибая монастырь, резко поднимается в гору и ведет в самую сердцевину разгорающегося утра. Скоро полоса деревьев остается далеко внизу. Никогда не предполагал, что в этих краях так много неба! Я снимаю пиджак и перекидываю его через плечо. Кейс по-прежнему сжимаю в руке.
Дойдя до выступа скалы, присаживаюсь. Сердце грохочет как барабан. Взял я с собой таблетки или нет? Доктор, который лечит сотрудников компании Кавендиша, китайский шарлатан, сказал: «Принимайте по три таблетки в день, и все будет в порядке». Я спросил, что за таблетки. Он ответил: «В этой бутылочке зеленые, в этой — красные, а в этой — синие». Простите, доктор. Сегодня прием ваших таблеток отменяется.
На небе — сплошная алхимия. Солнце растопило свинцовую серость и превратило ее в серебро. Сквозь серебро постепенно начинает просвечивать голубизна. Хороший будет денек.
Поросшая бурым плюшем глыба подняла голову, посмотрела на меня с сочувствием и замычала. Когда в последний раз я был рядом с коровой, если не считать отбивной? Не помню. Давным-давно, в Уэльсе. Гонконг поблескивает вдали сквозь дымку. Небоскребы тянутся кверху, тесня друг друга, как деревья в джунглях.
Зазвонил мобильный, и меня как током тряхнуло.
Черт, что же я натворил. Боже, помоги мне проснуться, очнуться, вернуться на землю!
Корова опять печально замычала. Да в бога душу мать! Я адвокат. Я живу в мире, где «тринадцать» означает только одно — «тринадцать миллионов баксов». А я прогуливаю работу, как школьник контрольную по математике. Эти тайваньцы! Думай! Какая причина покажется им достаточно веской, что можно привести в свое оправдание? Похищение? Сердечный приступ? Аврил знает, что я принимаю лекарства от сердца. Припадок? Думай, думай!
Отвечай! Отвечай же!
Включаю телефон и отвечаю, э…
Похоже, Нил, на этот раз ты решил довести дело до настоящего кризиса.
Э… Не слышу ничего, кроме ударов сердца, — словно близкие разрывы гранат.
— Нил? Нил? — доносится из трубки. Аврил, конечно, — Нил, где ты?
Большая муха села мне на колено. Готичный три-цикл. Я снова расслабился.
— Нил! Ты слышишь меня? Чен Юн здесь. Он предельно вежлив, но совершенно не понимает, что могло тебя так сильно задержать. И я тоже не понимаю. И Джим Херш вряд ли поймет. Если Чен Юн недостаточно важная персона, чтобы ты поспешил, то имей в виду, из Петербурга тебе уже дважды звонил господин Грегорский, и сейчас даже не девять.
Я смотрю на свой «ролекс». Боже, как время пролетело. Корова нахмурилась, донесся запах ее свежей лепешки.
— Я знаю, что ты там, Нил. Я слышу, как ты дышишь. Сейчас тебя может спасти только одно — если твой паром перевернулся. Нил, ты слышишь меня, Нил? Если ты не в состоянии говорить, хлопни два раза по телефону, хорошо?
Ага! К ее хамскому тону примешивается нотка сомнения. Я хихикаю. Умница Аврил всегда найдет выход. Она далеко пойдет, наша Аврил.
— Нил! Ничего смешного! Ты срываешь крупнейший контракт, который нам когда-либо светил! О котором можно было только мечтать! Я вынуждена сообщить господину Кавендишу. Ты ведь не рассчитываешь, что я буду тебя покрывать?
Да заткнись ты уже, достала. Нажимаю «отбой» и кладу телефон на теплый камень.
В небе кружит гриф и проплывает облако в форме наковальни.
Их появление невозможно заметить. Они таятся в укромных уголках, куда никто не заглядывает, чтобы смахнуть пыль. Они разрастаются до невероятных размеров, а ты не подозреваешь о них — ни во сне, ни наяву. А потом в один прекрасный день происходит случайная встреча! И твои тайные желания вырываются на свободу. Вот о чем ты все время мечтал, сам того не зная. Один беглый взгляд — и все заградительные сооружения рушатся…
Аврил добралась до моего пейджера. Это черт знает что такое, оказывается, я до зубов вооружен всякой хренью, по которой меня можно достать. Разоружаюсь, как Джон Уэйн [37] после того, как перестрелял легион гнилозубых мексиканских бандитов. Открываю кейс. О-па! А вот и папка с надписью «Микки Кван»! И еще визитная карточка Хью Ллуэллина. Бросаю пейджер и мобильный телефон в кейс. Распрямляюсь, как следует размахиваюсь и запускаю кейс в полет. Он описывает изящную параболу. До меня доносится жалобный писк — пейджер мяукает, как дорогой породистый котенок. Кейс падает на крутой склон и скользит вниз, подпрыгивая и кувыркаясь в воздухе, выписывая кульбиты, разгоняясь до убийственной скорости, как горная львица, как сорвавшийся акробат, как лемминг, как Хрюша из «Повелителя мух» [38] , на мгновение зависает в лучах утреннего солнца, словно невесомый.
37
Джон Уэйн (1907–1979) — американский актер, прославился ролями в вестернах.
38
Выпущенный в 1954 г. роман Уильяма Голдинга.