Литературный журнал "КЛЯП"
Шрифт:
– Бабушка, мне не с чем вас положить.
– Одни мы, одинокие, - произносит с горечью старик. – Устали.
Опять объясняю, что их не положат.
Вдруг старушка валится на колени и начинает хватать меня за ногу, пытаясь поцеловать мокрый сапог.
– Дочкаа!!! Забери нас в больницу! Мочи жить так больше нет!!! – кричит она пронзительно.- Петюня!!! Падай, падай доктору в ноги!!! Проси её!!! Пусть оформит!!!
Старик послушно встает на колени рядом со старухой.
Я вскакиваю со стула и начинаю отступать к двери. За мной, громко причитая, ползут на коленях старики. Голова опять начинает
Вдруг приоткрывается входная дверь, очевидно не запертая хозяйкой, и в коридор боком влезает толстая женщина в пальто. У женщины круглое лицо, курносый нос и маленькие «свинячьи» глазки. Она быстро оценивает ситуацию и, строго прикрикивает на шумящих стариков. Те моментально испуганно замолкают и кряхтя с трудом поднимаются с колен.
Женщина начинает тараторить: «Я старшая по подъезду. Мы уже подали документы. Их в дом престарелых оформляют. Вон, как квартиру загадили. А нуждающихся в жилье сколько! Не волнуйтесь, доктор, идите себе, мы сами справимся, » - и она начинает подталкивать меня к выходу, одновременно по-хозяйски оглядывая помещение.
Выбираюсь из подъезда на улицу и некоторое время стою неподвижно, с наслаждением вдыхая холодный воздух.
Едем по последнему на сегодня адресу.
Опять «хрущоба». Квартира опять на пятом этаже без лифта. Почему мои больные живут в основном на последних этажах в домах без лифта? Пыхтя, поднимаюсь по лестнице. Звонок не работает. Пытаюсь постучать. Дверь сама открывается от толчка рукой. Вхожу в темный коридор. Никто меня не встречает. В конце коридора освещенная комната, из которой раздаются чьи-то голоса, много голосов. Иду на свет.
Останавливаюсь на пороге комнаты и вижу людей, сидящих за накрытым столом, Все замолкают и вопросительно смотрят на меня.
– Здравствуйте, я из диспансера. Врача вызывали? Где больной?
– Здра-авствуйте!
Из-за стола встает крупный мужчина рабоче-крестьянской внешности.
– К больному, значит, пришли? Доктор, значит?
– говорит он нехорошим голосом.- Умер ваш больной, не дождался. Вот, похоронили только что, поминки справляем.
Ловлю на себе нетрезвые угрюмые и ненавидящие взгляды.
– Что же, доктор, - продолжает, зло усмехаясь, мужчина,- выпейте за усопшего, раз пришли. Он наливает полный граненый стакан водки и протягивает его мне, выдвинувшись из-за стола. Беру стакан, понимая, что если откажусь – живой отсюда не выйду.
– Пусть земля будет пухом покойному!
Я выдыхаю и залпом проглатываю обжигающую желудок жидкость. Сразу перед глазами все начинает кружиться.
– Пойду. Извините.
Поворачиваюсь и, шатаясь, в абсолютной тишине выхожу из комнаты. Оказавшись на лестничной клетке, бегу по ступенькам вниз, цепляясь за перила и спотыкаясь. Сзади слышен тяжелый топот и матерщина. За мной гонятся. Выскакиваю на улицу. Слава богу, автомобиль прямо напротив подъезда. Коля распахивает дверцу машины. Я падаю на сидение, кричу водителю: « Гони!!!», и проваливаюсь в темноту.
Прихожу в себя оттого, что Коля осторожно трясет меня за плечо.
– Наташа, просыпайся.
Улыбаюсь ему и спрашиваю слабым голосом:
– Где я?
– Я тебя подвез к метро. За машиной гнались какие-то мужики. Что было в той квартире?
– Поминки по
– А с тобой что произошло?
– Водку заставили выпить. Я с раннего утра ничего не ела, ну и ударило в голову.
– Понятно. Счастливо тебе, Наташ, до дому добраться.
– Спасибо.
Прощаемся. На улице подморозило. Грязные лужи затянуло ледком. Скользко. Я вылезаю из автомобиля и захожу ближайший продуктовый магазин. Нужно купить какую-нибудь еду. Потом долго стою в очереди на автобус и, наконец, в десять вечера с полными сумками добираюсь до дома.
На пороге квартиры меня встречает Ленка. Она молча берет пакеты с продуктами и тащит их на кухню. Я раздеваюсь в прихожей.
– Лена, ты обедала?
– Да.
– А что ты ела?
– Конфеты.
– Где ты их нашла?
– В комнате. В шкафу, за полотенцами.
Вспоминаю, что в комнате, на полке с бельем спрятаны две коробки шоколадных конфет. Открываю шкаф. Так и есть, коробки пустые.
– Сколько раз я тебе говорила? Ты должна готовить себе еду!
– Мам, можно я завтра в школу не пойду! – не слушая меня, канючит Ленка.
– Меня тошнило.
– Нельзя. Конечно тошнит, после килограмма шоколада. А ты как думала?
Ужинаю. Ложусь в постель. Уже засыпая, думаю о завтрашнем дне. Завтра три операции, одна короткая, одна - на три часа, а последняя - большая - на пять часов.
Зато нет совместительства. Приду завтра после работы домой, лягу на диван, и буду спать, спать, спать…
……………………………………………………………………………………………………..
Пять часов утра. Пора вставать.
Андрей Ручкин
ПРОДЕЛКИ ЧЕРНОГО ДВОРНИКА.
Казалось ничто не предвещало дальнейших зловещих событий…
Терентий Павлович несколько пошатываясь возвращался домой после одного довольно-таки утомительного служебного банкета. В ушах слегка позванивало и шумело, во рту стояла неописуемая каракумская сушь. Он мечтал лишь об одном: благополучно добраться до дому, досыта напиться холодненькой водички и обрушиться на кровать. Словом, желания его были просты и прямо таки обыдены.
Вечерок казался вполне мирным. Над поселком Сокол всходила мрачная пузатая Луна. Истошно выли автомобильные сигнализации, удачно заменяя собой отсутствие в Соколе собак, волков и оборотней. Если уж взошла Луна, то кому-то выть на нее придется непременно.
– Ишь, как надрываются!- недовольно пробурчал Терентий Павлович. Под этакий сомнительный зловещий аккомпанемент он отважно брел вдоль кривых знакомых заборов, периодически спотыкаясь о собственную тень, которая благодаря Луне и фонарям выскакивала из самых неожиданных мест, очевидно желая порадовать хозяина.
До родной, знакомой калитки оставалось каких-то двадцать метров, но тут дверь соседнего дома резко распахнулась, брызнул на улицу желтоватый свет и в ярко освещенном проеме возник черный и несомненно женский силуэт. Возник он куда быстрее, чем следовало бы. Лучше бы ему вообще не возникать так как Терентий Павлович оказался несколько пуглив и вздрогнул от неожиданности. А дама в дверях раскатисто чихнула и поздоровалась.