Литовские народные сказки

Кербелите Бронислава

— А я не знаю, как ложиться. Ты мне покажи.

Когда она показала, он пых! — и засунул дочь лауме в печку. Еще отрезал ее косу и повесил на крючок. Лауме пришла с гостями, вытаскивает жаркое из печки; и кушают, трескают. Ее дочки нет, так лауме думает, что она пошла приглашать побольше гостей.

Лауме наелась, пошла к озеру напиться. А Липникелис сидит на дубе. Лауме пьет:

Течешь [35] , течешь, водичка, Течешь, течешь, холодненькая, — Вкусное мясо, вкусное мясо Липникелиса.

35

Течешь —

глагол настоящего времени в роли повелительного наклонения.

А тот, сидя на дубе, отзывается:

Не течешь, не течешь, водичка, Не течешь, не течешь, холодненькая, — Вкусное мясо, вкусное мясо дочки лауме.

И тогда [лауме] поняла, что съела свою дочь. [Лауме] увидела — на крючке висит ее коса.

Так [лауме] стала этот дуб рубить и зубами грызть, чтобы он упал! А Липникелис сидит, дрожит. Летит стая гусей. Он стал петь:

Га-га-га, вы, гусюшки, Га-га-га, серенькие, Га-га-га, вы возьмите, Га-га-га, отнесите Га-га-га, во двор отца — Га-га-га, вам будет что пить, Га-га-га, будет что клевать: Га-га-га, пшеницу клевать, Га-га-га, мед пить.

Эти гусюшки не послушались, не отнесли. Другой полк летит — пестрые, красивые! Он опять поет:

Га-га-га, вы, гусюшки, Га-га-га, пестренькие, Га-га-га, вы возьмите, Га-га-га, отнесите Га-га-га, во двор отца — Га-га-га, вам будет что пить, Га-га-га, будет что клевать: Га-га-га, пшеницу клевать, Га-га-га, мед пить.

А эта лауме только зубами щелкает — уже догрызла дуб до половины. Тот опять поет:

Га-га-га, вы, гусюшки, Га-га-га, пестренькие, Га-га-га, вы возьмите, Га-га-га, отнесите Га-га-га, во двор отца — Га-га-га, вам будет что пить, Га-га-га, будет что клевать: Га-га-га, пшеницу клевать, Га-га-га, мед пить.

И те не взяли. А дуб уже вот-вот упадет. Летит третий полк белых гусей. Тот опять поет:

Га-га-га, вы, гусюшки, Га-га-га, как лебеди, Га-га-га, вы возьмите, Га-га-га, отнесите Га-га-га, во двор отца…

Эти хвать Липникелиса и отнесли на отцовский двор. А дуб затрещал и упал. Все лауме только щелкают зубами по верхушке — нет Липникелиса.

А эти гусюшки отнесли Липникелиса в двор отца, а во дворе их накормили, напоили за это.

К 1.1.1.15. / АТ 327 F. Каролина Пундене, 95 лет, деревня Бобенай, приход Тверячюс, уезд Швянченис. Зап. Юозас Айдулис, 1935. LTR 2441/650/. Перевод на немецкий язык KLV 33.

Имеется 161 вариант (вместе с вариантами, в которых ведьма несет мальчика в мешке). В части текстов рассказывается о необыкновенном

рождении мальчика (отец вытесывает его из бруска / родители кладут колодку у порога и перешагивают через нее / качают в люльке дитя из ольхи / дуют в горшок / в ступу). Варьируют концовки вариантов: мальчик заменяет себя ведьмой (9 вариантов), ведьма узнает, что ела мясо своей дочери (7 вариантов), мальчик освобождается — птицы переносят его домой / он зовет своих животных, а те топчут ведьму (74 варианта).

59. Чюжюкелис и лауме

В старину были дед и баба. У них был сын, которого звали Чюжюкелис [36] . Он очень любил кататься на саночках с горы. Однажды утром Чюжюкелис встал рано, взял саночки и поехал на гору кататься. Чюжюкелис видит — две лауме катаются. Лауме говорят Чюжюкелису:

— Наши горы, а ваши низины.

Чюжюкелис говорит:

— Нет, мои горы, а ваши низины.

Лауме опять спорят:

— Наши горы, а ваши низины.

36

Чюжюкелис — от слова ciuozti (кататься на санках / коньках).

Чюжюкелис опять:

— Наши горы, а ваши низины.

Лауме и согласились:

— Пускай будут твои горы.

А мальчик ничего не знает, он опять забрался на гору. Он обернулся и посмотрел: в низине лауме друг друга таскают. А он не знает, что лауме о нем думают, и собирается опять спускаться в низину. А лауме раскрыли большой кожаный мешок и стоят в низине. Чюжюкелис поехал — так и въехал в мешок на саночках. Лауме мешок завязали, положили на свои саночки, привезли в клеть и положили на печку.

Одна лауме затопила печку и кипятит воду — будет варить мальчика. А Чюжюкелис имел с собой ножик. Он вынул ножик, мешок разрезал, выбрался из мешка, огляделся в клети — видит, что лежит ребенок лауме. Он засунул его в мешок, зашил, а сам залез на крышу клети, на самую стреху вместе с саночками и сидит. Лауме уже воду кипятят, идут в клеть, чтобы принести Чюжюкелиса. Притащили мешок — и в котел, его сунули в печку и варят. Сварили, вынули пальчик, грызут и поют:

Вот так вкуснота, вот так сладость — Пальчик Чюжюкелиса!

А Чюжюкелис сидит на стрехе и пением отвечает:

Ни сладости, ни вкусноты — Пальчик ребенка лауме!

Лауме послушали. Они подумали, что [это] их ребенок поет. Лауме опять вытащили котел, отломили другой пальчик. И лауме видят, что это их ребенок: у него на пальце было кольцо, [по нему] и опознали. Лауме выбежали во двор, смотрят — Чюжюкелис сидит на стрехе. Чюжюкелис скок! — с крыши и бежать, а лауме — догонять! Чюжюкелис добежал до старого толстого дуба. Чюжюкелис скок! — на дуб, залез и сидит. Лауме побежали, принесли топоры и стали рубить дуб. Лауме и рубят, и зубами грызут. Их топоры притупились. Прибегает лиса:

— Что вы здесь делаете, кумушки?

— Вот мы дуб рубим.

— Так, может быть, ваши топоры притупились? Дайте их мне, я поточу.

Лауме подали топоры лисе, а лиса забежала за гору, топоры об камень отбила, отбила, принесла с искромсанными лезвиями и подала лауме. Лауме стали рубить — еще хуже стало. А Чюжюкелис сидит и видит, что лауме [скоро] срубят дуб. Чюжюкелис был из богатого дома, у них было много скота. Тогда он стал петь и звать:

Кос-кос-кос, чалые кони, Пток-пток-пток, пеструшки, Со-со-со, белые хорты, Зову всех скотинок!