Из-под клена ключ течетПрозрачной воды.Дочери солнца раноШли умыть в нем лица.Под клен к источникуШла я умыть лицо,Упало в воду мое колечко.Пришли божии сыныС шелковою сетью.Добыли мне дорогое кольцоИз глубокого источника.Приехал юношаНа гнедом коньке,А гнедой конек имелПодковки золотые.– Сойди, сойди, девица!Подойди, милая девушка!Я скажу тебе словечко,Подумаем думку,Что глубже воды?Милее молодости?– Не
пойду, юноша,Мать будет бранить,Будет бранить седая,Когда поздно возвращусь.
XI
Ветер ли завыл?Леса ли зашумели?Лилии ли поколебались? —Не ветер выл,Не лес шумел,Не лилии колебались,Сестра плакала —Милая девица!Венок ее колебался.Не плачь, сестрица,Милая девица!Завтра хуже заплачешь,Когда обрежут волосыШелковой косы —Достояние твое;Когда скинут перстеньС белой ручки твоей —Украшение твое.
XII
– Для чего обратился взор твой,Любезный юноша,На девицу сироту?Когда я не имеюНи отца, ни матери,Ни родных нигде.Растет в лесу зеленый дуб;Но то не мой отец.О, если бы он был мой отец!– Ветви – его руки,Листья – слова!– Тише, не плачь, девица,Милая лилия,О грустных днях твоих!Умеешь ли прясть,В пяльцах ткать?На зеленом лугу сено гресть?– Умею хорошо прясть,В пяльцах ткать,На зеленом лугу сено гресть.
XIII
Что за чудо, большое чудо!Я сеяла руту, – цветут розы.Плети, девица, плети веночек,Венок из зеленой руты.Иди, девица, к воде,Поднялся северный ветер,Сорвал мне венок с головы,Занес на высокое море.Трое юношей на зеленом лугу,Сено косили на зеленом лугу.– Кто из вас хочет быть моим милым?Кто поплывет за моим венком?– Я буду твоим милым,За венком поплывуНа высокое море.Венок приплыл к берегу,Юноша погиб в глубине.Веночек лежал на руках,Юноша на досках.
XIV
Летел черный воронИ нес белую руку,А на ней золотое кольцо.– Спрашиваю тебя, милая птица,Где ты, черный ворон,Достал белую руку?Где – золотое кольцо?– Я был на большой войне:Там бились большою битвой,Там сплетались леса мечей,Там вырыли стрелы ямы,Там кровь текла реками,Там лежал не один сын,Плакал не один отец.– О, горе, это мое кольцо!Уже мой юноша не возвратится,Пусть льются мои слезы!
XV
Я бедная девица,Оставленная сирота,Привыкла переноситьГорькую бедность.О, если бы я имелаРодную мать!Покровительницу!Давно уже спит онаНа высоком холмеВ своей могиле.А на ней дрожит, блестит,Ясно как серебро —Роса в листьях руты.
XVI
Течет в источникеЧистая
вода,Над источником,Над водою.О чем грустит девица?– Как мне не грустить?Как мне не жаловаться?Я не имелаНичего от того,Кого ношу в сердце!Но среди бессонной ночиЯ сказала словцо:Навсегда!И никогдаС ним не расстанусь,Я желала бы лучше,Чтоб с душою телоРассталось —Чем я с ним,С моим любезным юношей.
XVII
Миленькая Летува,Дорогая свобода,Ты скрылась в пространстве небес.Где ж тебя искать?Разве только на лоне смерти?Пусть смотрит, куда хочет, несчастный!Взгляни на восток,Взгляни на запад:Бедность, принуждение, притеснение,Пот от трудов, кровь от ударовЗалили пространную землю.Миленькая Летува,Дорогая свобода,Сойди с неба – сжалься!
XVIII
Кто хочет жить среди горя,Проливать горькие слезы, —Пусть идет и сделаетсяЖеною барщинника.Пойдет на барщинуВ красный двор,Где и в слезахПоставят за жернова.Возвратится с барщиныНазад из двора,Неся милые словаИ горькие слезы.Которая не хочет в гореПроливать горьких слез —Пусть будет невестою,Женою лесничего.Он пойдет в зеленый лес,В березовую рощу;Оставит ее сладко спящею,Покрытою периной.Он возвратится из лесу,Из зеленой рощи,Принесет дичьИ милое словечко.
Последние две песни относятся к XVII в., когда литовские и западнорусские крестьяне попали под власть польских помещиков и арендаторов. Положение крестьян в Литовском государстве с этого времени сделалось самым безвыходным и самым безотрадным; особенно тяжело было положение крестьян православных под владычеством пана-католика; если кто из православных крестьян хотел хоть сколько-нибудь облегчить свою участь, то должен был перейти или в католичество, или в унию, другого исхода не было; да и то, впрочем, облегчение, по перемене веры, было временное. Но о всем этом мы подробно скажем в своем месте.
Города и управление у древних литовцев. По единогласному свидетельству древних писателей русских, польских и немецких, литовцы до половины XIII в. не имели у себя городов. Русские летописцы, сообщая о походах русских князей на литовские племена в X, XI и XII вв., ни слова не говорят о литовских городах. Польский хронист Мартин Галл [50] , передавая сведения в своей хронике под 1110 г. о походе польского короля Болеслава III на одно из литовских племен, именно пруссов, говорит следующее: «Болеслав вошел в землю пруссов по льду замерзших озер и болот, представлявших единственный путь в их страну; но, переправившись чрез озера и болота и достигнув населенной страны, он не мог остановиться на одном месте; он не мог занять ни замков, ни городов, которых там вовсе нет, ибо страна защищена только естественным местоположением своим, составляя острова среди озер и болот; вся земля распределена там по жребию в потомственное пользование жителям-земледельцам. Итак, воинственный Болеслав, пройдя в разных направлениях по стране этого варварского народа, собрал огромную добычу, увел в рабство бесчисленное множество мужчин и женщин, мальчиков и девочек, рабов и рабынь, сжег многие села и постройки, и без боя с добычею возвратился домой в Польшу». Почти то же самое говорят и другие писатели о других литовских племенах, то есть, что они не имели городов и жили среди озер и болот. Вместо городов литовцы имели села и деревни и некоторые укрепленные местности, куда скрывались в случае нападения неприятелей. Правда, на некоторых окраинах литовской территории в XII в. упоминаются города, но они построены русскими, таковы: Гродна, Новогрудок и другие. Собственно же литовские города упоминаются не ранее второй половины XIII в. или первой половины XIV в., таковы: Кернов, Эйрагола, Голынаны, Вильна, Троки и Лида.