Ливонская партия

Ланцов Михаил Алексеевич

— На великое дело замахиваешься, — покачал головой Мануил. — У меня нет такого количества ученых мужей. И взять мне их неоткуда.

— Уверен, что ты сможешь их найти. Потому что если их не найдешь ты, то их сможет мне прислать Папа.

— Ты говоришь скверные слова. Негоже разменивать благодать Божью на ученых мужей.

— Я правитель. А потому перед Всевышним отвечаю за то, чтобы мои подданные жили в благополучии. Поэтому для меня важнее ученые мужи, чем Божья благодать. То может и грех. Но за него я стану отвечать лично перед Всевышним. Спасение души правителя зависит не от того, как он лично молится, кается или благостно ведет себя. Нет. Он не простой человек. Его спасение зависит от того, сможет ли он оправдать доверие Всевышнего, что вручил ему многих людей в подданство. И только от этого.

— И кто же тебе это сказал? —

Поморщился Мануил.

— Он, — ответил Иоанн и поднял глаза к потолку. — Когда по малолетству я стоял на пороге его чертогов, тогда и услышал слова его. Ты ведь знаешь, я надеюсь, историю о том, что я вроде как воскрес. То глупости. Смерть меня так и не забрала. Однако я успел побывать там, за чертой, и многое увидеть, услышать и осознать. Оттого и изменился до неузнаваемости. Сложно верить тому, кто знает.

— Это могло быть искушение дьявольское.

— Могло. Но звучит это утверждение здраво. И опровергнуть никак не выходит. А значит с каждого спрашивается по тому, что дано ему. С простого селянина малый спрос. А с короля — огромный. С Патриарха, кстати, тоже. Он там еще больше, чем с короля. Ни с кого так сурово Всевышний не спрашивает, как с клира. И если какой-то грех у простого человека даже и не заметят, то со священника вытрясут все.

— Если бы ты побывал ТАМ, то без всяких сомнений, держался бы православия.

— Побывав ТАМ я без всяких сомнений держусь христианства. Ибо конфликт Патриарха с Папой — есть греховодство первостатейное, что обрекло и тех, кто его развязал на вечные адские муки, и тех, кто его поддерживает.

— Ты говоришь ересь! — Воскликнул Мануил.

— А ты отбрось эмоции-то Отбрось. И подумай. Что ныне случилось с Патриархатом твоим, и какие потрясения сыплются на Святой престол. Это ли не кара небесная? В самой ее яркой и незамутненной форме.

— Ты же сам сказал, что Исидоровы декреталии — подлог.

— Подлог, — кивнул Иоанн. — Но я и не говорил, что безумие охватило только православных. Весь этот раскол — происки Лукавого. Не больше — не меньше. Ибо раскол ослабил христианский мир перед лицом истинной угрозы — магометан. Или магометане не воспользовались моментом? Как по мне, то распри среди христиан помогли магометанам и при первом Халифате, и позже. Даже нынешние османы и то — крепко стоят на плечах вчерашних римлян, которые ради своих мелких, местечковых целей перебежали на сторону неприятеля. Или я не прав?

— Прав, — очень мрачно вздохнув, ответил Патриарх.

— Поэтому преодоление раскола дело архиважно и архинужное. Разумное преодоление, а не этот бред с Ферраро-Флорентийским собором. Но то ладно. Дело иное. А ныне я говорю про обучение священников и вообще образование.

— Сын мой, дело, что ты задумал, доброе и светлое. Но у меня просто нет людей, чтобы помочь тебе. Не потому, что я не хочу. Нет. Если уж на то пошло, то я и сам готов один день на три, отбрасывая седьмой день, отроков учить да священников наставлять. Но людей, чтобы пригласить их сюда да к делу приставить у меня нет в нужном числе. Со мной их прибыло мало, а иных среди греков, болгар да армян верстать Мехмед не даст. — тонко намекнул Мануил на необходимость освобождение Византии.

— А среди сирийцев, иудеев и египтян? Они ведь под рукой султана мамлюков находятся. Оттого Мехмед им запретить ехать ко мне не может.

— Отчего же не может? Очень даже может. Через какие земли они поедут? Мехмеда. И он их без всякого сомнения не пустит к тебе. Так что, я бы и рад помочь, но многого сделать не могу.

— Я не прошу всего сразу. Мне важно, чтобы дело пошло. Там ведь ТАКОЙ чудовищный объем работ, что и не пересказать. Например, нам нужно в каждый приход положить по комплекту книг, состоящий как минимум из Евангелия, Апостола, Малой Псалтири, Часослова, Месяцеслова, Каноника, Семиднева и Апракоса. И их нужно все не только издать огромным тиражом в десять тысяч экземпляров, но и перед этим тщательно выверить в плане переводов. Ибо сам понимаешь, ранее их переводили как придется. И ошибок набралось видимо-невидимо. Например, слово «[2]» в русских текстах почему-то переведено как «раб», хотя смысл этого термина совсем иной. Ведь настоящий раб по-гречески это «[3]», а «» — это некая форма зависимого человека, который может быть и рабом, и слугой, и младшим членом в роду.

— Сын мой, давай не будем трогать такие вещи, — осторожно произнес Мануил.

— А давай будем, — с нажимом

произнес Иоанн. — Чтобы должно воевать с магометанами нужно не только оружия держаться, но и слова. Или Иисус наш Христос бегал по Израилю и всех кистенем по бестолковке окучивал? Насколько я знаю — нет. И нам нужно не забывать о том, что ключом к душе является слово, а не топор палача. И чтобы отбить население у имамов нам придется очень постараться. Помнишь, что я не так давно освободил всяких рабов православных на своей земле? Ты думаешь это простая блажь? Нет. Я хочу продумать несколько стратегий для массового крещения обратно. Пока придумал только одну — принятие христианства как способа выйти из зависимого состояния. И ко мне уже крестьяне из Литвы да Ливонии с Чухонью[4] сами пошли, как прознали. Жиденькими ручейками. Ведь на моей земле крепостные, то есть, считай полу-рабы, становятся свободными. Понимаешь?

— Понимаю, — ответил Мануил. — Но и ты пойми — твои правила не распространяются на владения Мехмеда. И если ты говоришь, что принявший православие не может быть рабом, то ему и его верным слугам — плевать. Они как держали их в рабстве, так и будут держать.

— Верно. Но это — сейчас. А если я объявлю Крестовый поход и вторгнусь в его земли? Как на это отреагируют местные православные? Поддержат меня или его, если я буду нести им свободу, а он нет?

— Ну…

— Вот именно, — назидательно поднял палец Иоанн. — Нужно очень тщательно продумать стратегию и политическую программу этой войны. Мы должны выглядеть в глазах местного населения настолько же выигрышно, как в свое время смотрелись магометане, вторгшиеся в пределы Римской Империи. Они ведь победили не столько силой, сколько словом. И налогами, что поначалу не выглядели слишком угнетающими. Это потом уже Аббасиды начали душить сирийцев, египтян да иудеев всяких налогами. Понимаешь? Если мы хотим освободить земли Римской Империи, если мы хотим вызволить Гроб Господень и Новый Рим, то должны очень хорошо все продумать. Чтобы одним мощным ударом сокрушить этот «колосс на глиняных ногах», который ныне стоит только из-за того, что среди врагов его нет действительно сильных держав, способных ударить по нему не растопыренными пальцами феодальных дружин, а мощным имперским кулаком. Все нужно продумать и очень тщательно подготовиться. Для этого и требуется развернуть на Руси образование как светское, так и духовное. И тексты вычитать перед массовой, что очень важной, печатью книг. И богословские слова придумать такие, чтобы за душу цепляли. Я ведь могу пойти походом и отбить град Константина. Это вполне решаемая задача в пределах двух-трех лет. Но дальше то, что? Город ведь нужно удерживать. Да и кроме него нам еще Иерусалим надобно из плена вызволять, а с ним и Антиохию, и Александрию. Дело большое и великое. Для которого надобно преодолеть великую массу трудностей. Например, в пустынной Тавриде начать строить флот и готовить моряков, чтобы ничуть не уступали османским или египетским. А как корабли строить, если в моей державе не сыскать в достатке людей, чтобы просто читать умели? Это же абсурд. Безумие! Нынешние корабли — это не лодки из говна и палок, как в былые времена. Нынешние корабли — это тяжелейшее испытание для всей страны, за которым стоят многие и многие ремесла и тысячи специалистов по всей державе. Кто канаты крутит, кто паруса шьет и так далее…

— Все это верно, — кивнул Маниул, — но…

— Но либо это делаешь ты, либо я иду к Папе.

— Боюсь, что у Папы тоже не будет столько людей.

— Повторюсь — главное не столько привлекать людей, сколько стараться. Даже огромного слона можно съесть, если резать его маленькими кусочками. И мы вместе справимся. Мы. И еще. Я тебя пугаю Папой. Уверен, что это крайне неприятно. Тем более, что это не пустые угрозы. Но видит Бог, я хотел бы, чтобы мне не пришлось их выполнять. Поэтому, постарайся не подвести меня.

— Постараюсь, — после долгой паузы тихо произнес Мануил. — Мне нужно подумать. Неделю, может быть больше. Посоветоваться со своими людьми. После чего я дам тебе ответ, сколько и в какие сроки мы сможем предоставить тебе людей.

— Отлично, — кивнул Иоанн, вставая. — Поправляйся, друг мой. Поправляйся.

С этими словами и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Мануил же остался лежать в крайне задумчивом состоянии. Это был уже далеко не первый их разговор, как приватный, так и в некоем узком кругу. И, надо сказать, положение Патриарха они укрепляли. Раз за разом. По чуть-чуть. Но укрепляли.