Ливонская партия

Ланцов Михаил Алексеевич

— Это очень важно, — тихо произнес Иоанн. — Он сам ничего делать не станет. Он воспользуется исполнителями, а потом от них избавиться. Это же очевидно. Иначе бы попытался отравить меня при личной встрече. Но он так не поступил. Жить хочет. Значит нужно выяснить, кто его человек в моем окружении.

— Я не очень хорошо различал их речь. И язык латинский, и приглушена она была. Да и не сразу ее слушать начал…

— Продолжай следить за кардиналом. Мне нужно знать, кто его люди в моем окружении. Узнаешь это — поймешь, кто убийца.

— Так…

— Кардинал, — перебил его Иоанн, — не убийца. Он — заказчик убийства. Провокатор и подстрекатель. Понятно?

— Да, Государь.

— Все, ступай, — кивнул он. — Действуй-злодействуй.

Евдоким

как-то понуро опустил голову и развернулся к двери. Не так он себе представлял реакцию на свои сведения. Может быть, как панику? Может быть, как какое-то оживление? Но уж точно не как вот такое спокойствие…

— И еще, — произнес король.

Евдоким обернулся.

— Держи, — сказал он и кинул тому мешочек с чем-то увесистым. — Здесь двести волков[3]. Половина — тебе за службу, половина — на дело. Постарайся привлечь для наблюдения разных людей. Каждую неделю будешь мне отчитываться. Если еще деньги потребуются — не стесняйся. И главное — помни — от успеха в этом деле зависит и твоя судьба. Справишься — выделю тебе отдельный приказ. Понял меня?

— Как не понять? — Ошалело произнес Евдоким. — Рад стараться! Я оправдаю твое доверие Государь.

— Хорошо. А теперь ступай. Очень много дел.

[1] Сельское население в 1477 году было в основном своей массе языческим, причем в весьма незамутненной форме. Еще в XII–XIII веках под Москвой практиковались классические языческие захоронения курганного типа, что говорило о языческом компоненте даже в княжеском войске. Ибо в курганах простых людей не погребали. Это было связано с тем, что священников едва хватало на города, а сельский клир только-только начинал формироваться. В оригинальной истории христианство на село шагнуло только с развитием поместной службы и более-менее укрепилось только веке в XVII, не раньше. Причем мощный пласт языческих компонентов в неадаптированном христианством виде сохранялся на селе даже в XIX веке.

[2] Рим к XV веку превратился практически в региональный поместный центр христианства в Италии и дальше ее интересов часто носа не совал. Но амбиции сохранил старые, что среди прочего спровоцировало раскол католичества и реформацию…

[3] Один волк — это эквивалент 5 новгородских денег (5,33 грамм серебра 750-ой пробы). 20 волков равны рублю. 200 волков это 10 рублей, то есть, 1,065 кг серебра 750-ой пробы.

Глава 8

1477, 2 июля, Москва

— Доброе утра. Как твое самочувствие? — Спросил Иоанн, заходя в комнату, где лежал хворающий Мануил — Патриарх Константинополя. Тот умудрился подхватить какую-то кишечную инфекцию, оттого его трудоспособность оказалась слегка ограничена, а ароматность повышена. Ватерклозетов-то не было еще. Да, не «боевой понос», но в горшок он ходил часто, отчего в помещении попахивало… да чего уж там? Пованивало.

— Слава Богу, лучше.

— Это хорошо, — произнес король, кивнул сопровождающему, дабы тот отошел от двери, а потом прикрыл ее. — Я хотел с тобой поговорить о католиках.

— А что о них говорить?

— Ты ведь прекрасно понимаешь, что я стою на перепутье. И не только я, но и вся Русь.

— На перепутье?

— Ты совершил рискованный шаг. Понятно, теперь тебе дороги назад нет. Ни тебе, ни тем, кто пошел за тобой. Ты сделал ставку на меня. Но ставку сделал ты, а не я. И я пока не могу решить, куда мне примкнуть — к католикам, али к православным.

— А чего тут решать? Ты ведь крещен православным. Неужто решишься веру свое предать? Понятно, что обижен был и справедливо обижен. Но ныне все в прошлом.

— Не все… к сожалению, не все… — произнес Иоанн и

как-то устало сел на небольшой стул у стены. — У меня как не было, так и нет священников. А нужда в них огромная. Я о той проблеме Папе писал, но он оказался глух к моей просьбе. Ты же, сбежав от Мехмеда, привел с собой очень небольшое количество клира. Да и то по-русски считай они не говорят. А без священников и хорошо организованной, дисциплинированной церкви — на местах будет беда. Кто в лес, кто по дрова пойдет. Через что распри не только духовные, но и светские начнутся. А там и войны Гражданские, да прочие усобицы.

— Много ли тебе нужно священников?

— Много ли? Я пока могу тебе сказать только по Московской провинции. Остальные еще толком не упорядочены. Но можно прикинуть количество церквей, исходя из населения городов. И понять, сколько священников туда потребуется. Плюс села. Но там вообще ужас. Зияющая черная дыра. Когда крестили Русь? Почитай, что шесть веков тому назад. А еще пару веков назад под Москвой, не таясь, дружинников по языческому обряду погребали. В курганах. И это — княжьи люди, горожане. Простые же селяне до сих пор язычники в самом своем чистом и незамутненном виде. Они еже ли какие церковные ритуалы и соблюдают, то делают это только лишь для того, чтобы от них отстали. Вот тут, — тронул Иоанн сердце, — и тут, — коснулся он лба, — у них совсем иные убеждения. Поэтому священников нужно много. И все они должны не только добро говорить по-русски, но и риторикой владеть искусно, и в душу уметь заглянуть каждому. И таких — тысячи и тысячи надобны.

— Сложные ты ставишь задачи… — пожевав губами, произнес Мануил.

— Сложные. Но их нужно решать. Либо православным, либо католикам. Именно поэтому я и говорю, что стою на перепутье. И в этом в немалой степени и ваша вина.

— Моя!? — Неподдельно удивился Мануил.

— Не твоя, а ваша. Греков. Когда Русь крестили? Шесть веков назад. Много ли ты видишь в ее пределах семинарий? Или хотя бы приходских школ? Ни одной нет. Почему так? Чем вообще занимался Патриархат на территории Руси? Шесть веков бил баклуши и бездельничал, только выкачивал десятину свою? Ты только вдумайся — четыре века спустя, после крещения, возле одного из крупных городов Руси погребают уважаемых людей по языческому обряду. Я еще понимаю — в глубинке. Но нет, в крупном городе в самом сердце Руси. О чем это говорит? О том, что Патриархат надлежащим образом не выполнял свою работу. Он был озабочен только вопросами, что вертелись вокруг Константинополя. Вокруг же ничего не видел и видеть не хотел. Как итог — гибель Империи. Столица, друг мой, это просто голова. Если не следить за делами в провинции — все пойдет прахом. Ибо провинции — суть тело, без которого голова не живет.

— Я понимаю тебя, — нехотя, после довольно долгой паузы ответил Мануил.

— Понимаешь ли? Или просто соглашаешься из вежливости? Впрочем, это не важно. Сколько тебе нужно времени, чтобы ответить на мой вопрос?

— Какой? О том, почему Патриархат не открывал школы да семинарии на Руси?

— Нет. Это дело прошлое и ныне меня не волнует. Обосрались и обосрались. Примем сие обстоятельство как прискорбный факт. Ныне мне важнее понять — сколько и каких учителей ты сможешь мне предоставить. И как быстро. Я хочу развернуть в каждом крупном городе минимум по три первых класса начальной школы и по одному второму. Плюс в Москве поставить большую семинарию для священников, которую должен заканчивать любой священник ДО рукоположения. А еще я желал бы увидеть возрождение Пандидактериона[1]. И обязать священников, перед обретением сана епископа или там игумена, проходить полное обучение в нем. Но сам Пандидактерион возрождать не по поганому образцу Палеологов, а по древнему, изначальному подобию. Дабы там не только богословие с риторикой изучали, но и науки, годные в миру. Чтобы он готовил архитекторов, механиков, врачей и прочих крайне нужных и важных людей.