Ливонская война 1558-1583
Шрифт:
Еще через два года — третья и последняя попытка тех же союзников нарушить сложившуюся расстановку сил, но на этот раз их ждал просто полный провал. Московский князь сумел собрать большие силы и встретить неприятеля на дальних подступах к своей столице, у города Любутска. Здесь авангард Дмитриевой рати наголову разбил сторожевой полк литовского войска. Основные силы Ольгерда укрепились в труднодоступной местности, защищенной глубоким оврагом. А далее литовский князь не стал проявлять никакой активности, о его известной осторожности мы уже говорили. Не чужд осторожности, свойственной всем отпрыскам калитинского племени, предпочитающим действовать только наверняка, оказался и московский князь. Простояв какое-то время друг против друга, противники заключили перемирие и разошлись. После этого литовский князь навсегда прекратил попытки захвата Москвы. Он понял бесперспективность каких-либо происков в сердце Руси. Но он также хорошо понял возможность медленного и постепенного присоединения к своей державе окраинных русских земель, слабо
После смерти Ольгерда в 1377 году и утверждения на великом княжении одного из его сыновей — Ягайло в Литве не обошлось без смут и раздоров. Этим и спешил воспользоваться московский князь, попытавшись перейти от оборонительного характера долгого противостояния к наступлению. Целью ближайших устремлений Дмитрия Московского было отвоевание захваченных недавно Литвой северских княжеств. В 1379 году русская рать, возглавляемая серпуховским князем Владимиром Андреевичем, вошла в литовские владения и в результате кампании отняла у противника старые русские города Трубчевск и Стародуб. Большего добиться не удалось, и кампания завершилась со скромными успехами, но она же привела к еще большему обострению отношений Руси с Литвой, окончившемуся союзом последней с правителем Золотой Орды, темником Мамаем, что потребовало от Москвы мобилизации максимума сил для отражения в следующем году совместной ордынско-литовской агрессии. Как известно, во время знаменитого похода Мамая на Дон, закончившегося Куликовским побоищем, Ягайло спешил туда же, и в день знаменитой битвы стоял со своим войском в одном переходе от Куликова поля.
Тем временем накал обстановки в самой Литве несколько способствовал ослаблению московско-литовского противостояния и давал московской стороне хоть какое-то время для передышки. Надо сказать, что западный сосед переживал тогда драматические времена, там чуть ли не ежедневно свершались политические события поистине шекспировского характера. Литва вступила в решающую фазу борьбы за единодержавное устройство против сепаратизма и феодальной анархии. То же самое тогда происходило и на московской земле. Борьба за власть между потомками Гедемина достигла своего апогея и своими кровавыми способами разрешения не уступала тому, что творилось вокруг великокняжеского двора в Москве и в сопредельных с ним других русских княжествах. Мы не будем даже мельком останавливаться на всех этих подробностях, ибо это выходит за рамки предмета нашего рассказа, но отметим лишь то, что как в Москве, так и в Вильно накал внутренних страстей не позволил ни одной из сторон взять верх над другой. Каждый из соперников был вынужден одинаково отвлекаться на внутренние распри. И хотя положение Ягайло на великокняжеском столе казалось устойчивым, врагов внутри Литвы у него было достаточно, и им было уделено все внимание великого литовского князя. А потому натиск на московские земли пришлось заметно ослабить, что было на руку московскому князю, у которого недостатка во внутренних врагах тоже никогда не было, и бушующие междоусобные страсти продолжали захлестывать Русь. Нельзя не отметить, что во внутренней борьбе своим гнусным коварством Ягайло не уступал московским властелинам. Вершиной его злодеяний стало вероломное предательство и убийство родного дяди, старого князя Кейстута.
Кроме того, у каждой из сторон оставались заботы внешнего характера. Так, если для Москвы источником внешних потрясений служила Орда с ее бесконечными терзаниями русской земли, то для западного соседа таким источником оставался Тевтонский Орден, который, видя усиление Литвы и понимая опасность для себя с ее стороны, всеми средствами пытался препятствовать ее возвышению.
Но, конечно, главной особенностью последней четверти XIV века становятся польские события, положившие начало польско-литовской унии.
В 1370 году умер польский король Казимир Великий, не оставивший после себя прямого потомства, а потому еще при жизни завещавший польский престол племяннику, сыну своей сестры, бывшему тогда королем Венгрии — Людовику. Но Людовик оказался чуждым польской короне. Став королем Польши, он лишь формально числился им, считая лишним даже изредка посещать свое новое королевство, все время проживая в Венгрии и ограничивая свой интерес к Польше взиманием с нее налогов и податей. Процарствовав таким образом 12 лет, он благополучно скончался, также не оставив после себя мужского потомства, а двум дочерям завещал по королевству. Старшая Мария получала в наследство польскую корону, младшая Ядвига — венгерскую. Но и в Кракове и в Пеште общество не очень-то приняло распоряжение покойного короля. Поляки были недовольны тем, что Мария обручена с маркграфом Бранденбургским, которому теперь надлежало стать их королем. А он был немцем, что одного только достаточно, чтобы быть не принятым и не признанным поляками. Ядвигу не хотели признавать королевой за ее молодость. Принцессе было всего 12 лет, и венграм не улыбалась перспектива жить под правлением ребенка. Общий компромисс нашли в форме обмена. Венгрия досталась Марии, где не очень обращали внимание на то, кто ее супруг, а поляки пригласили младшую сестру с условием, что они сами подберут ей жениха, то есть своего будущего короля. Дело несколько усложнялось тем, что Ядвига еще в раннем детстве была помолвлена с наследником австрийского
Мы опускаем тут все подробности и не сообщаем о происшествиях, в том числе и о кровавых, которые два года, считая со смерти короля Людовика и до вступления на польский престол Ядвиги, будоражили польское, венгерское и литовское общество. Эти два года оказались насыщенными событиями, которые могли подарить романистам несколько десятков захватывающих сюжетов. Еще два года, доверху наполненных таким же содержанием, прошли в борьбе за жениховство, пока, наконец, не была утверждена кандидатура на роль нового польского короля. В 1385 году в результате победы при краковском дворе литовской партии мужем Ядвиги и, следовательно, королем Польши становится великий литовский князь Ягайло.
Избранию последнего на польский престол его сторонники спешили придать вид исключительной межгосударственной важности, а еще более того — законности. Для этого была заключена уния, получившая название Кревской по имени города, в котором литовский князь дал согласие принять польскую корону. Согласно статьям Кревской унии, Польша и Литва оставались независимыми государствами, но находились отныне под властью единого государя.
В начале 1386 года литовский князь прибыл в Краков, 15 февраля он, ранее успев принять православие, перекрестился в католицизм, 18 февраля состоялся его торжественный брак с польской королевой, а 4 марта последовало коронование самого Ягайло польской короной.
Так было положено начало процессу объединения Польши и Литвы в одно государственное образование. Процесс этот растянется почти на два столетия, но уже первый его шаг во многом определил будущее как самого Польско-Литовского государства, так и его соседей. Историк Иловайский по поводу этого отметил:
«Переход великого князя Литовского в католичество и вступление его на польский престол решили издавна происходившую здесь борьбу между западным и восточным обрядом не в пользу последнего, и именно в то время, когда Литва находилась под сильным и непосредственным влиянием православно-русской гражданственности. Отныне с этим влиянием входила в столкновение гражданственность латино-польская, вооруженная авторитетом власти, светской и церковной. Брак Ягайла с Ядвигою получил всемирно-историческое значение и в том смысле, что он повел к политическому соединению трех славянских народов, т. е. поляков, литовцев и западноруссов. Польская народность, дотоль сравнительно небольшая и не игравшая значительной роли в Европейской истории, соединясь с обширным Русско-литовским государством, быстро возвысилась на степень могущественной державы в восточной половине Европы и приобрела важное влияние на ее дальнейшие судьбы.
Не вдруг, однако, совершилось государственное объединение Литвы и Западной Руси с Польшею; оно должно было пройти еще разные ступени и подвергнуться некоторым колебаниям».
Это положение известного ученого, как, впрочем, и мнения согласных с ним многих других отечественных историков, дает достаточно поводов для полемики. Мы уже выше говорили о том, что красной нитью через всю историю польско-литовско-русской государственности проводят наши исследователи мысль о преобладании русской гражданственности на территории Литовского государства, которое те же исследователи именуют Русско-литовским. Теперь о преобладании той же русской гражданственности будет говориться в отношении объединенных Польши и Литвы. А так ли это на самом деле?
Обратим еще раз внимание на то, как в последнем высказывании Иловайский подчеркивает незначительность польской народности, уступающей в этом смысле литовской. Но это верно только в том случае, если под литовской народностью понимать русско-литовскую. Сама же Литва, как таковая, то есть этническая Литва, с двух сторон прижатая дремучими лесами к обоим берегам Немана на протяжении всего-то каких-нибудь двух-трех сотен верст по его течению, была мизерной в сравнении с Польшей. Но уже в создании самого русско-литовского государства мы имеем уникальный в истории случай. Не русские княжества поглотили Литву, а напротив, присоединив к себе обширные, густонаселенные территории бывших уделов Киевской Руси, Литва в государственном понимании поглотила русские княжества. И сколько бы нам не говорили о преобладании русской гражданственности, у нас относительно этого утверждения всегда останутся сомнения. Достаточно взять неразрывно связанный с гражданственностью вопрос о религии. Выше мы уже отмечали, что за долгое время вхождения многих древнерусских уделов в Литовское государство, при всем, якобы, преобладании гражданственности, русский элемент не очень-то преуспел в деле христианского миссионерства. В то время как только наметившееся объединение Литвы с Польшей, выразившееся лишь в династическом браке носителей высшей власти, открыло дорогу к повальному окатоличиванию этнических литовцев, впрочем, как и некоторых русских. И вся последующая история развития польско-литовской государственности — это история активного наступления воинствующего католицизма на православие и грубое притеснение русской церкви, поставленной властями буквально вне закона. Тогда о каком преобладании русской православной гражданственности может вестись речь? Но для нашего рассказа куда более важен другой показатель.