Лиза из Ламбета
Шрифт:
Однажды вечером они сидели на вокзале Ватерлоо. Был туман — густой, желтый ноябрьский туман, из тех, что заползают и в залы ожидания, и в легкие; из тех, что оставляют во рту мерзкий привкус, а в глазах резь. Пробило половину двенадцатого; на вокзале было непривычно тихо — несколько пассажиров, закутанных в пледы и плащи, ходили туда-сюда, ждали последний поезд, да пара носильщиков, зевая, подпирала стену. Лиза и Джим уже целый час сидели, не говоря ни слова, подавленные безысходностью, не в силах думать ни о чем, кроме своей беды. Лиза поставила локти на коленки,
— Неправильно все это, — наконец сказала она, глядя в пол.
— Я ж тебе предлагал: давай жить вместе, и будет правильно.
— Не будет; я не могу жить с тобой.
Джим действительно много раз просил Лизу поселиться с ним, но она упорно отказывалась.
— Послушай, я сниму комнату в Холлоуэе, мы будем жить как муж и жена.
— А где ты будешь работать?
— Работу и там можно найти. Сил моих уже нет, извелся весь.
— Я тоже. Но мать не брошу.
— И не надо. Пускай с нами живет.
— Это как же? Я ведь не замужем. Нельзя, чтоб она узнала, что я… что я живу во грехе.
— Так давай поженимся. Лиза, я хочу на тебе жениться; честное слово, хочу.
— Ты не можешь; ты женат.
— Ну и что? Буду отдавать своей старухе процент с каждой получки. Тогда она мигом подпишет бумаги, что у ней нету нареканий, и мы сможем пожениться. У нас на работе один парень так сделал, и живет — не тужит.
Лиза покачала головой.
— Нет, нельзя. Пока нельзя. Не то тебя полиция сцапает за двоеженство, и тебе целый год впаяют. Как пить дать впаяют.
— Лиза, я так больше не могу. Ты ж знаешь, какова моя жена. Теперь ясно — она про нас пронюхала, ну, что мы поладили, и не упускает случая это показать.
— Она так и говорит?
— Не напрямик. Она куксится, в молчанку играет, а стоит мне голос подать — распекает меня на чем свет стоит. И отодрал бы ее, да вроде не за что. Только она дом в ад превратила, сил моих нету там жить!
— Что делать? Надо терпеть. Нельзя ж ее бросить.
— Еще как можно. Соглашайся жить со мной, и я в два счета брошу старую ведьму. Эх, Лиза, видно, ты меня совсем не любишь, не то давно бы согласилась.
Она повернулась к нему и обняла за шею.
— Ты ж знаешь, что люблю. Милый! Я тебя больше всех на свете люблю, но не могу оставить мать.
— Да почему, черт возьми? Она ж тебя поедом ест. Ты работаешь как проклятая, чтоб за квартиру платить, а она свою пенсию пропивает.
— Верно, пропивает, да и обо мне толком никогда не заботилась. Только она мне мать, и тут ничего не попишешь, и она старая, и с ревматизмом — как ее бросить? И потом, Джим, милый мой, дело ж не только в моей матери. У тебя пятеро ребят, разве ты забыл?
Он задумался, потом сказал:
— Насчет ребят ты права, Лиза. Не знаю, как буду без них. Если б жить с ними и с тобой, вот было б хорошо.
Лиза печально улыбнулась.
— Видишь, милый, выхода для нас нету. Никакого.
Он посадил ее себе на колени, обнял и целовал долго и очень нежно.
— Доверимся судьбе, — продолжала Лиза. — Глядишь, скоро что-нибудь да переменится, и все само собою
Было уже за полночь; они попрощались и врозь пошли слякотными, пустынными улицами по домам.
Вир-стрит стала для Лизы совсем не та, что три месяца назад. Том, смиренный обожатель, исчез из ее жизни. Как-то, три-четыре недели спустя после пикника, она увидела Тома слоняющимся по улице и внезапно поняла, что это — впервые за долгое время. Но Лизу тогда слишком переполняло счастье, она думать не могла ни о ком, кроме своего Джима. Она только дивилась, что Тома нет, ибо привыкла, что где она, Лиза, там и он. В тот раз она прошла мимо, но, к ее удивлению, Том с ней не заговорил. Она решила, он ее не заметил, но нет — Том сверлил ей спину взглядом. Девушка обернулась — и Том сразу опустил глаза и побрел дальше, делая вид, будто и нет никакой Лизы, но зато красный как вареный рак
— Том, — окликнула Лиза, — ты чего это со мной не здороваешься?
Том вздрогнул, покраснел еще гуще и выдавил, заикаясь:
— Я тебя не заметил.
— Ага, рассказывай! В чем дело?
— Ни в чем.
— Я вроде тебя не обижала, а?
— Вроде нет, — убитым голосом согласился Том.
— Ты теперь вовсе ко мне не заглядываешь, — продолжала Лиза.
— Потому что не знаю, хочешь ты меня видеть или не хочешь.
— Не знает он! Да я к тебе отношусь не хуже, чем ко всякому другому.
— Это к какому же к другому, а, Лиза? — Том стал свекольного цвета.
— Ты на что намекаешь? — возмутилась Лиза, однако тоже густо покраснела. Ей стало страшно, что Том знает, а ведь в особенности от Тома она хотела скрывать эту историю как можно дольше.
— Ни на что. — Том пошел на попятный.
— Такое просто так не говорят, разве что полные идиоты.
— Тут ты права, Лиза, — я полный идиот. — Том поднял глаза, и Лиза прочла в его взгляде упрек; затем сказал «До свидания» и ушел.
Поначалу Лиза очень боялась, что Том узнает про ее любовь к Джиму; вскоре ей стало все равно. В конце концов, это ее личное дело; раз она любит Джима, а Джим любит ее, какое значение имеет все остальное? Затем при мысли, что Том, верно, подозревает ее, Лиза рассердилась. Конечно, у него никаких доказательств, он может делать выводы только со слов соседей, что видели ее с Джимом близ Воксхолла; но этого достаточно, чтобы презирать ее; во всяком случае, Лизе так казалось. И с тех пор, сталкиваясь с Томом на улице, она делала вид, что не замечает его, а он никогда не пытался с ней заговорить. Но Лиза, нарочито торопясь пройти и глядя прямо перед собой, боковым зрением замечала, как мучительно краснеет Том, и предполагала, что его глаза полны слез. Минуло месяца полтора; Лиза все острее чувствовала неприязнь соседей и жалела, что поссорилась с Томом; она даже всплакнула по его бескорыстной, преданной любви. Ей очень хотелось помириться. Если б Том сделал первый шаг, уж она бы его не оттолкнула, только благодарна была бы; но самой просить прощения Лизе мешала гордость. И потом, разве можно ее простить?