Лиза мне в паспорт
Шрифт:
Смешно, но после той истории мы с Морозовым общались даже лучше прежнего. Саня
обозвал Светку шалавой и больше с ней не встречался. Я из солидарности тоже. А приятель-то, оказывается, затаил обиду! Было бы из-за кого, ведь шалава и есть.
– Ну, трахнул я ее, и что с того? Это ты типа месть устроил?
– Значит, тебе можно мою девушку трахать, а мне твою нельзя? двойные стандарты,
Чаадаев!
– орет он, морщась оттого, что ковровый ворс попадает в рот и нос.
– Ты совсем берега попутал,
– А какая на хрен разница?! Твоя тоже против не была… - смеет вякать он.
– Ах, не была…
Упираюсь коленом ему в спину, удобнее обхватываю руки и выкручиваю с такой силой, что слышится хруст.
– А-а-а!..
– орет Морозов.
Командую Зотову:
– Включи на телефоне диктофон!
Тот сразу всё понимает и подносит мобильник прямо к лицу Морозова.
– Теперь рассказывай, что ты сделал с моей девушкой! Учти, соврешь, переломаю руки!
Матвей включает запись, а Александр, морщась и кряхтя, все-таки признается, что пытался изнасиловать Лизу.
Когда Зотов убирает телефон, с наслаждением вминаю морду Морозова в ковер, а поднявшись, пинаю его под ребра:
– Тебе на память, сука!
Он шустро отползает и даже пытается язвить:
– Что ты сделаешь с этой записью, а? Ничего не докажешь! Признание под давлением… Да мой отец тебя в порошок сотрет…
Батя у него и правда отчаянный малый, владелец охранного агентства, но справедливый до зубного скрежета и честный до мозга костей, это все знают.
– Твоему отцу эту запись и пошлю!
– злобно усмехаюсь.
– Пусть сам с тобой разбирается!
– Эй, ты чего, не вздумай! Эй?!
– орет он.
Очень хочет выхватить у Матвея телефон, но боится к нам приблизиться. А я тем временем хватаю с дивана его мобильный, нахожу номер отца и отсылаю аудиофайл-
– Ты псих! Ты урод, Чаадаев!
– плюется он ядом.
– Ты хоть понимаешь, что сделал…
У меня нервы всегда были короткими, а тут столько наездов - и все в мой адрес. Не раздумывая бросаюсь к нему и еще несколько раз от души бью в морду. Морозов падает на пол, громко кряхтит, но мы уже не обращаем на него внимания, просто уходим.
По дороге домой Матвей вдруг вспоминает одну историю:
– Я вот только сейчас подумал… Надя Павлова… Ну, на третьем курсе было! Помнишь, она обвиняла его в изнасиловании? Еще был крупный скандал, и он выставил дело так, как будто она сама на него вешалась, а он от нее шарахался… Получается, она могла говорить правду!
– Утырок! да однозначно! думаю, отец ему теперь натянет очко на нос…
Поездка обратно отнимает у меня все оставшиеся силы. домой прихожу ни рыба ни мясо.
Всё, чего хочу, это обнять мою Лизу и лечь спать.
Захожу, а в квартире тишина, нигде не горит свет. Гляжу на часы - почти полночь, Кареглазка, должно быть, уже легла. Не включаю свет,
– Лиза?
– громко зову, но никто не откликается.
Сердце ухает в груди. Иду на поиски, теперь уже включаю свет везде, где только можно, и очень скоро нахожу мою ненаглядную сжавшейся в комочек на кровати в комнате для гостей.
Лицо припухло, нос красный, глаза на мокром месте, даже губы, кажется, трусятся.
– Ты чего тут? Обиделась?
Еще чего не хватало. Успокаивать ее у меня нет сил, но и оставлять всё так, как есть, не собираюсь. Решаюсь на кардинальные меры: подхожу, откидываю одеяло и, несмотря на ее недовольные охи, подхватываю на руки, а потом несу в свою кровать.
– Твое место тут!
Глава 23. Разговоры под одеялом
Тогда же:
Влад
– Вот так, моя хорошая…
Кладу ее на постель, хочу лечь рядом, как-то неудачно задеваю ее плечо, и Лиза вдруг ойкает.
– Что такое?
– Ничего страшного, просто немного болит… - спешит она меня успокоить.
– Что болит?
– сначала не понимаю.
Включаю ночник, поворачиваю Лизу к свету и вижу на ее плече ХО-О-ОрОШИЙ отпечаток
Морозовской лапы. Это ж как надо было так схватить, чтобы оставить такие синяки!
– Сука… Мало я ему табло начистил…
Лиза стремится спрятать плечо под ночной рубашкой.
– Ты его избил?
– спрашивает, закусив губу-
– Я сделал лучше - сдал его бешеному бате! Тот на нем живого места не оставит… Ну и сам постарался, конечно, не без этого. Этот утырок тебя больше не тронет! Не бойся, Лиз!
Укрываю ее и себя одеялом, устраиваю девушку на своем плече. Люблю, когда вот так засыпает, в подобные моменты с уверенностью могу сказать - она моя вся без остатка.
Кареглазка жмется ко мне, но почему-то почти сразу пытается отстраниться, а потом спрашивает:
– Ты правда подумал, что я с ним по доброй воле?
На некоторое время впадаю в ступор, не знаю, как правильно ответить на ее вопрос. да, тогда подумал, теперь понимаю - глупо. Если и есть в мире девушка, неспособная на подлость, то это моя Лиза. Не стала бы она ни под кого ложиться, слишком для этого честная, преданная.
Не дождавшись моего ответа, она продолжает:
– Влад, если я когда-нибудь обращу внимание на другого мужчину, это будет значить, что я тебя больше не люблю…
От такого откровенного признания становится не по себе - уже привык воспринимать ее чувство ко мне как нечто незыблемое, то, что не может исчезнуть.
– Нет уж, ты люби, пожалуйста! И хочу, чтобы ты знала, я тоже не изменяю, Лиза! Мне тебя вполне достаточно…
– Спасибо, что сказал… Но до этого момента я и не думала, что можешь изменить… Ведь не станешь?