Логово гадюк
Шрифт:
— Отследи машины.
— Новый друг Дизеля уже занимается этим.
Он отводит телефон ото рта.
— Ди, он не сможет работать, если ты будешь продолжать колоть его, — огрызается Гарретт, а потом возвращается обратно.
— Не могу дозвониться до Кензо, у него нет сигнала в подвале «Даймондс». Заберешь его?
— Понял, — рычу я, на том конце все стихает. — Гарретт, мы их убьем.
— Чертовски верно, — отвечает он. — Любой, кто прикасался к ней, умрет ужасной смертью, а Триада? Мы, блядь, сожжем их заживо
Я вешаю трубку и отправляю сообщение своему водителю и охранникам внизу, так что когда я выхожу в холл, они уже там. Машина простаивает на улице, и я быстро сажусь в нее.
— В «Даймондс», сейчас же, — требую я.
Прежде всего, нужно найти моего брата. Тогда они покойники.
Они боялись моего отца, но меня они должны бояться больше. Роксана - моя, она владеет нами, а они забрали у нас ту, ради которой мы готовы на все. Они разворошили проклятое логово гадюк, а теперь мы их покусаем. Этот город будет окроплен кровью еще до вечера, и когда я найду их, я заставлю этих уебков кричать за каждый отпечаток их пальцев на ее теле.
Я набираю номер ресторана Триады, зная, что они получат сообщение. Они поймут.
— Вы забрали что-то, что принадлежит мне, что-то ценное.
Бесполезно отрицать, они уже знают, что у них есть, это единственное, что сейчас поддерживает в ней жизнь.
— Я позволю улицам окраситься кровью ваших людей, пока не верну ее, а потом? Я убью вас всех. Начиная с ваших семей, ваших жен, ваших сыновей и дочерей, даже ваших родителей. Только потом, когда все вокруг будет гореть и разрушаться, я убью вас. Вы окрысились не на ту семью.
Оставив сообщение, я вешаю трубку.
Раз, два, три, четыре, пять.
Повторяю это снова и снова, пытаясь сохранять спокойствие, но не могу. Не получается. К черту спокойствие. Все, что я могу видеть, это Рокси, улыбку на ее лице, прежде чем она исчезает до того пустого, испуганного взгляда, который был у нее на шоссе.
Город вот-вот начнет войну.
И до того, как завтра взойдет солнце, останется только одна семья.
Наша.
~
Мы подъезжаем к «Даймондс», и жду, пока они заберут Кензо. Он садится в машину рядом со мной, хмурясь.
— Что стряслось? — сразу же спрашивает он, доставая телефон, прежде чем я останавливаю его.
— Ее нет.
Мой голос пуст, он не отражает того адского пламени, пылающего внутри меня. Как я могу говорить так спокойно, когда я так чертовски зол… и напуган? Страшно, что я потеряю ее. Боюсь, что лучшее, что когда-либо случалось со мной, исчезнет прежде, чем я успею сказать ей об этом. Боюсь потерять свою любовь.
— Что? — спрашивает он, хмурясь и глядя на меня.
— Роксана, они забрали ее, — прохрипел я.
Кензо замирает, опускает голову и смотрит на свой телефон, прокручивая сообщения.
— Что? — задыхается он. — Нет.
Он качает
— Да, они сделали именно это.
Кензо поворачивается ко мне, в его взгляде возмущение, губы искривились от злости.
— Как ты можешь быть таким чертовски спокойным? — кричит он, а затем бросается на меня. Он всегда носил свои эмоции на ладони. Я беру его голову в свои руки, прижимаюсь лбом к его лбу, пока он борется и ругается.
— Брат, посмотри на меня, — шепчу я, но он все еще борется, поэтому я прижимаю его сильнее. — Посмотри на меня! — приказываю я, мои руки дрожат на его коже.
Он перестает бороться и смотрит на меня. Его глаза потерянные, испуганные, как и мои.
— Мы вернем ее, я обещаю тебе это, — шепчу я. — Я ни разу не спокоен, я кто угодно, но я должен держать себя в руках. Ради тебя, ради нее. Сейчас, как никогда, мы нужны ей, и мы должны справиться с этим, мы должны найти их. Безволие не поможет, не сейчас. Мы должны использовать каждую чертову унцию нашей силы и интеллекта.
— Ты обещаешь? — умоляет он, глядя мне в глаза, как раньше, когда я был ребенком, а он был напуган, когда я поклялся защитить его. Сейчас я делаю то же самое, защищаю его, это моя работа. Потому что, честно говоря, я не знаю, успеем ли мы добраться до нее вовремя, и от этого мне так плохо, мне хочется заблевать здесь все, зная, что они с ней сделают.
Каждая минута на счету, но если ему нужна моя ложь, чтобы мы работали слаженно, то я ему ее наплету.
— Обещаю, мы вернем ее, а потом убьем всех до единого, — клянусь я.
Его глаза на мгновение закрываются, длинные ресницы скрывают его от меня, а с губ срывается дрожащий вздох. Когда Кензо снова открывает глаза, в его взгляде сквозит твердость и холодность, как и в моем. Это печалит меня, но я понимаю.
— Я не могу потерять ее, — признается он, и от его голоса у меня щемит сердце. Как бы мне хотелось оградить его от этого. Хотел бы я скрыть это от него, как и все остальное.
— Знаю. Мы не потеряем. Ты нужен мне, ты нужен Роксане, — говорю я Кензо, и он кивает.
— Мы убьем их всех, — соглашается он убийственно спокойно. Кензо испытывает тот тип спокойствия, когда ты чувствуешь слишком много и просто немеешь. Сейчас он не более чем Гадюка.
Хладнокровная змея, наносящая удар.
В этих глазах я вижу себя и наше будущее, потому что, если мы потеряем нашу девочку - даже думать больно - возврата не будет. Мы перестанем существовать, как сейчас. Весь смех и любовь исчезнут, пока не останется ничего, ничего, кроме нашего яда.
Кензо отходит, и я позволяю ему, пряча от него свои дрожащие руки. Кензо нужна моя сила, а не моя слабость. Потому что она и есть наша слабость, но они не знают, что она также и наше сердце, наша сила, наша причина, по которой мы боремся сейчас.