Логово ведьмы

Володина Наталия

Позже, когда Ирина родила Женю и безжалостно порвала с ее отцом, слишком обычным человеком, и они оказались на грани выживания на нищенскую зарплату участкового врача, она не раз думала о том, что обладает богатством, которое может стать материальным по ее желанию. Но она отгоняла эти мысли.

Именно в поликлинике Ирина и работала, когда произошла история с Рексом. Как-то ночью, когда Женя уснула, Ирина увидела их ситуацию во всей остроте. Такой хрупкий, ранимый ребенок может в любой момент заболеть, а у нее нет денег ни на хорошую клинику, ни на дорогие лекарства, ни на качественный отдых. Они с дочкой вообще жили на съемной квартире после того, как она ушла

с ребенком на руках из собственной «двушки», оставив ее мужу с условием, чтобы он не возникал в ее жизни.

«Нужно все менять. Нужно срочно что-то делать», – подумала она в ту ночь. А перед глазами вдруг против воли возникли лица соседей, травмировавших ее дочь. Ирина тогда самой себе не призналась, что уже приняла решение. Но утром она прогуливалась у подъезда, где жили Ильичевские, пока они не вышли. Ирина подошла, представилась, внимательно рассмотрела их лица и спокойно спросила: «Зачем вы это сделали?» Агрессивного вздора, последовавшего в ответ, она не дослушала до конца.

Отработала в этот день свою смену, вернулась домой, задернула шторы, зажгла свечи, взяла чистый лист бумаги и ручку. Восстановила в памяти лицо женщины – ей лет сорок пять, грубые черты, массивный подбородок, склеротические прожилки на щеках. В одном глазу точечка кровоизлияния. Плохие сосуды. На листке появился овал с глазами, ртом, лбом… Затем мужчина – такого же возраста, лицо вытянутое, очень худое, щеки впалые, глаза глубоко посаженные, жидкая бородка прикрывает скошенный, недоразвитый подбородок. Шизоидный тип. Явная предрасположенность к психопатии. На листке возник еще один овал. Потом Ирина отпустила что-то в себе. Горячая волна захлестнула мозг, возникли разорванные картинки: щеки с тонкими прожилками синеют, взрывается сосуд, льется кровь, узкий рот перекошен над жидкой бородкой, в костлявых руках блестит лезвие опасной бритвы, в висках Ирины зазвучал протяжный вой, и все оборвалось…

Она обнаружила себя через некоторое время лежащей на полу в комнате, где было очень душно и пахло расплавленным воском. В тот вечер еле нашла в себе силы покормить ребенка, задать какие-то вопросы и поблагодарила пришедшую ночь за возможность провала в полную черноту. Несколько дней Ирина не ходила на работу и почти не выходила на улицу. А потом встретила в магазине мать Жениной подруги, и та сказала:

– А ты слышала, что с Ильичевскими случилось? Он вроде как сатанинских книг начитался и свихнулся. Схватил бритву, себе горло начал резать, потом решил сначала жену убить, бегал за ней. Она в рубашке на улицу выскочила с жуткими воплями, упала. Пока вызвали милицию, «Скорую», ее инсульт хватил. Ноги отнялись, речь, в общем, по полной программе. Его с потерей крови увезли в реанимацию, если выживет, наверно, на психэкспертизу направят. Вот такой кошмар.

На следующий день Ирина нашла квартиру в другом месте и рассчиталась в поликлинике. На скудные сбережения она купила литературу о малом бизнесе и по менеджменту. И еще раз поклялась себе: ничего личного. Никакого вмешательства в судьбу дочери. Она должна спасти Женю от своих методов спасения.

В кабинет заглянула Вера.

– Можно кому-нибудь заходить?

– Отпусти всех. Пусть записываются. Полянской скажи, чтоб пришла завтра.

– Но она же завозникает!

– Это ее проблемы. Только не пускай ее ко мне в кабинет.

– Ладно. Лягу у порога.

ГЛАВА 14

Валентине позвонил профессор Тарков из психиатрической клиники, где лежала Катя, и попросил разрешения приехать к ней домой.

– Я знаю, что вы болеете,

но считаю наш разговор очень важным. Катя сказала, что вы очень близкие подруги. Общение с вами может помочь мне прийти к заключению. Это необычный, странный случай, мне нужно знать, какой Катя была до срыва.

Валя не смогла отказать, хотя это казалось ей пыткой – впустить человека в свои сумерки.

– Хорошо. Запишите адрес. Входную дверь просто толкните: она будет открыта. У меня что-то с ногами, я без вас доберусь до двери, иначе вам придется долго ждать на площадке.

После этого разговора прошло несколько часов. Время исчезло для Вали. Она мылась, переодевалась, открыла замок на входной двери уже в полуобморочном состоянии. К своему дивану добиралась на четвереньках, чувствуя себя недобитым животным. Провалилась в тяжелую душную дремоту, а когда открыла глаза, перед ней стоял незнакомый старик и, забавно склонив голову набок, как игрушечный Дед Мороз, внимательно разглядывал ее единственным глазом. Он ей понравился. Валя даже слабо улыбнулась.

– К сожалению, я не могу встать, чтобы вас угостить, но могу сказать, что где стоит на кухне. Может, вы себе приготовите растворимый кофе и сделаете пару бутербродов? Вы же с работы.

– Нет, нет. Ни в коем случае. Ничего не хочу. Разве что вам хотелось бы перекусить или попить чего-нибудь?

– А что, я бы не отказалась, – неожиданно для себя сказала Валя, несмотря на то, что совсем недавно мысль о еде казалась ей невозможной.

Константин Николаевич сосредоточенно выслушал все инструкции, отправился на кухню и минут через десять поставил на столик перед диваном, на котором лежала Валя, поднос с кофе и бутербродами. Он умело помог ей сесть, подоткнул подушку под спину, накрыл ноги пледом.

– Давно это с вами?

– Нет. Объективно это случилось недавно, но мне кажется, что так было всегда.

– К врачам вы, конечно, уже обращались.

– Вряд ли можно так сказать. Муж вызывал участкового врача, но он сказал, что без обследования не может установить диагноз. Но о каком обследовании может идти речь? Я не передвигаюсь, муж на работе… Извините, я не хочу об этом говорить. Давайте поговорим о том, ради чего вы приехали.

– Конечно. Я только обязан спросить, как насчет стационара? Я бы помог.

– Нет. Это исключено.

– Извините. Как давно вы знакомы с Катей?

Валя рассказывала обо всем обстоятельно, временами удивляя Константина Николаевича зрелостью выводов, точностью наблюдений.

– Вы очень умная женщина. Возможно, у вас есть свое мнение по поводу Катиного, скажем так, срыва?

– Ну, какое мнение. Я думаю, женщина очень часто находится в состоянии психического срыва. И дело лишь в том, что кто-то скрывает это, а кто-то нет.

– Вы считаете, Катя не умеет скрывать?

– Катя – очень искренний человек и никогда не боится доставить кому-то неудовольствие своим состоянием, внешним видом, пристрастиями, привычками.

– Почему не боится?

– Потому что это невозможно. Она всем очень нравится и, конечно, чувствует это. Вы только не подумайте, она никогда этим не злоупотребляет. Она скромная и милая.

Константин Николаевич уже давно думал не о Кате, а о своей собеседнице. Что-то с ней было не так. Он пытался поймать ее взгляд или хотя бы определить цвет глаз. Но странные расширенные глаза с точечками зрачков ускользали, смотрели сквозь него, а почти бесцветная, как будто полинявшая радужка временами начинала светиться ярко-голубым, совершенно необычным цветом. Он прошелся по комнате, взял в руки фотоальбом, лежащий на столе.