Логово зверя
Шрифт:
Если бы Антон не находился в состоянии боевой пустоты, разряд вошел бы ему в живот, но за мгновение до этого Антон почуял опасность и отклонился влево, ровно настолько, чтобы фиолетово-зеленая искра проскочила мимо, слегка задев бок под локтем. Боль при этом была необычной: кожу словно обожгло огнем и одновременно сковало жутким холодом, мышцы на боку свело, шипящая молния пронзила весь коридор и с треском расколола один из грубо обработанных каменных блоков стены.
В тот же миг Антон ухватил выглянувший из-под мышки монаха конец дубинки, рванул на себя, не обращая внимания на волну холода, побежавшую от пальцев к плечу, и опустил дубинку на голову гиганта, успевшего повернуться вполоборота. Раздался глухой хриплый
– Извини, братец, – прошептал Антон, отбрасывая обломок палки, – не надо было начинать разговор со мной в таком тоне.
Мерцая огненными глазами, в коридоре появился волк, обнюхал тело монаха, перегородившего чуть ли не весь коридор, и ткнулся носом в дверь в тупике коридора, более светлую, чем остальные двери, обитую пахнущими смолой планками. Антон подошел ближе, чувствуя, как заколотилось сердце, наклонился к волку.
– Она здесь? Ты точно знаешь?
Зверь оскалился, поскреб дверь лапой, и Антон, не видя ручки, попытался открыть дверь пальцами. Помучившись с минуту, вспомнил о дубинке монаха, подобрал все еще холодный как лед обломок и, напрягаясь так, что заныли незажившие рубцы на теле, подсунул под край двери, используя обломок как рычаг. Дверь с тихим стоном – будто лопнула струна – отворилась, волк шмыгнул в образовавшийся проем, а вслед за ним в помещение проник и Антон.
Эта комната на тюремную камеру не походила. Она была копией спальни хозяйки храма, хотя и убрана попроще, победнее, чем спальня, и не приходилось сомневаться, что здесь жил какой-то высокопоставленный служитель храма, а скорее всего сам сотник.
По углам кельи горели светильники, источая сладковатые возбуждающие запахи. Рядом с одним из них стояло странное дерево, на которое невольно обратил внимание Антон. Ствол этого дерева высотой в полтора метра представлял собой толстый гладкий деревянный столб, а ветвями были десятки ножей самой разной формы и длины, с рукоятями из рога, кости, дерева, металла, пластмассы и керамики, воткнутые остриями в столб. Кроме дерева ножей в комнате находились еще кресло, низкий, вполне современный стеклянный столик и огромная кровать.
Кровать стояла не посередине комнаты, а у стены, отгороженная кисейной занавеской, и на ней без движения лежала Валерия с голой грудью; куртка и кофта на ней были расстегнуты, лифчик отсутствовал, над правой грудью виднелся небольшой плохо заживший шрам.
Волк сразу же подскочил к кровати, зарычал на столик с фруктами, вспрыгнул на мягкое ложе и лизнул женщину в лицо. И произошло чудо: Валерия вздрогнула, открыла глаза, увидела над собой волчью морду, но не закричала от страха, как можно было ожидать, а просто снова зажмурилась, считая, что все это ей снится. Волк спрыгнул на пол, кругами заметался по комнате, обнюхивая все углы, Антон подошел к роскошному ложу, утопая в толстом ковре по щиколотку, и, лишь когда Валерия открыла глаза, вспомнил, что он все еще не одет.
– Антон?! – В глазах женщины протаяли изумление и радость, сменившиеся недоверием, недоумением, озабоченностью и испугом. – Ты… здесь?! В таком… – она хотела закончить: в таком виде?! – но не закончила.
Антон опомнился, отступил, ища глазами, чем бы прикрыть наготу, и увидел брошенную на кресло атласную черную рубашку. Быстро накинул ее на себя, с облегчением обнаруживая, что подол рубахи достает до бедер.
– Что случилось? – Валерия заметила, что она лежит почти раздетой, торопливо застегнула кофту, покраснев под взглядом Громова. – Как ты здесь оказался? – Она приложила руку ко лбу и вдруг вспомнила, глаза ее наполнились ужасом. – Я… меня… здесь был один… но как ты меня
– Потом, – подошел к кровати Антон, протягивая Валерии руку. – Вспоминать и анализировать все будем потом, сейчас надо убираться отсюда. Идти можешь?
Волк вдруг застыл на месте, подняв морду вверх, прислушался к чему-то и стрелой метнулся под кровать. И тотчас же дверь в комнату распахнулась шире, и порог переступил высокий, широкий в плечах и талии мощный бородач, одетый по законам храма во все черное, с дубинкой в одной руке и пистолетом в другой.
– Кого это видят мои красивые глаза? – насмешливо воскликнул он, оглядывая застывших пленников глубоко посаженными черными глазами, в которых то и дело вспыхивали искры злорадства, ненависти и бешеного желания командовать. – Поздравляю, Витязь, тебе удалось то, что не удавалось еще никому – освободиться от заклятия «неволи» и покалечить моего телохранителя. Но я даже рад этому. Я видел, как ты сражался с моими людьми в тоннеле, это впечатляет. Не хочешь показать свое искусство мне? А дама пусть посмотрит и рассудит, кто из нас больше достоин ее любви. Когда я уложу тебя, она, возможно, станет сговорчивей. А пока почувствуй силу того, с чем тебе придется иметь дело.
С острия дубинки в руке бородача слетела неяркая синяя искра и вонзилась в плечо Антона, отбрасывая его к стене. Оглушенный ударом и всплеском боли, он не сразу сориентировался и получил еще один разряд, оставивший в теле огненный след, будто в это место вогнали раскаленный гвоздь. Кожа в местах попадания искр дымилась и чернела, распространяя запах жженой плоти.
– Не смей! – закричала Валерия, бросаясь к хозяину кельи с кулаками. – Негодяй, что ты делаешь?!
Бородач небрежно отмахнулся рукой с пистолетом, и Валерия отлетела в угол комнаты, растянулась на ковре. Антон ожидал, что в схватку вмешается их мохнатый союзник, но волк не подавал признаков жизни, что говорило о недюжинных способностях и уме зверя. Он ждал удобного момента для нападения.
– Слабак и сволочь! – бесстрастно сказал Антон, пытаясь подавить боль и перевести организм в состояние «железной рубашки»; надо было заставить противника разозлиться, вывести его из себя, уязвить, чтобы он хотя бы на несколько секунд забыл о магическом разряднике и принял бой на физическом плане. – Тебе только с женщинами сражаться. Слабо без оружия, один на один?
Бородач насмешливо скривил губы, ткнул дубинкой в сторону Антона, новая искра с шипением разрезала воздух и укусила Громова в колено. Однако на этот раз вспышка боли была не столь сильной, как раньше, а место ожога лишь покраснело. «Железная рубашка» постепенно набирала силу, увеличивая сопротивляемость тела физическому воздействию.
– Трус и подонок! – тем же ровным, ничего не выражающим тоном продолжал Антон. – Хозяйский холуй! Тебе только туфли той старухи лизать да бахвалиться, а не командовать парадом. Недаром она назвала тебя сотником. До генерала тебе вряд ли удастся дослужиться.
Лицо бородача исказила злобная гримаса. Видимо, слова Антона задели его гипертрофированное самолюбие.
– Сейчас ты сдохнешь, Витязь! – прошипел он. – Я тебя испепелю, в пыль сотру, в грязь, в дерьмо! Тогда узнаешь, дорасту я до генерала или нет.
Острие дубинки глянуло в лицо Антону, он приготовился прыгнуть, но в это время Валерия снова с пронзительным криком «не смей!» бросилась на сотника, вцепилась в руку с дубинкой и, получив удар по голове рукоятью пистолета, рухнула на пол. И время для Антона замедлило свой ход. В нем вдруг проснулась неведомая дремлющая сила, наполнила тело горячей плазмой энергии, укротила боль, обострила все чувства и даже открыла новые; так, например, он начал предугадывать намерения противника, видеть будущее движение и опережать его. И ситуация сразу изменилась в его пользу. Из хозяина положения, властелина чужих судеб сотник превратился в жертву собственной спеси, самонадеянности и мании величия. Выиграть бой у разгневанного Витязя он уже не мог.