Локи Выдумавший обман
Шрифт:
— Их нужно нарезать для легкого салат. Я не успела сделать десерт.
«Я бы тебя съел на «сладкое», — мысленно мурчу я и чудом не отхватываю себе ножом кусок пальца. Я уже говорил, что на всяком колющем и режущем у нас специализируется Каин? А я даже с кухонным ножом на «вы». Но раз уж у нас с Александрой перемирие, то нужно хотя бы попытаться сделать вид, что я полезнее кухонного комбайна.
— Локи… — Александра привлекает мое внимание как раз, когда пытаюсь пыхтеть и раздуваться от количества прилагаемых усилий. — Прости, что сказала про руки. Ты столько раз меня спасал, а я веду себя, как черная неблагодарность.
Называется:
Я-то раскатал губу минимум на «осознала — бери меня, я вся твоя». На худой конец на «готова выполнить супружеский долг». Черт, надеюсь, мою рожу не сильно перекосило, но на всякий случай вернусь-ка лучше к банану.
— Локи? — Овечке явно мало простого молчания.
— Не нужно было напрягаться из-за ерунды, — отвечаю спокойно и сдержано, но все-таки замечаю ее попытку притронуться к моему локтю.
И — оп! — увожу руку до того, как пальцы вцепятся мне в рукав.
Александра сосредоточенно смотрит на поймавший пустоту кулак и тут же воровато прячет его за спину. Краснеет до кончиков ушей, пару раз открывает и закрывает рот, явно перебирая варианты адекватных ответов. К такому повороту точно не готовилась, а то бы за словом в карман не полезла.
Прежде чем сесть за стол, Александра находит самую большую тарелку и водружает туда кусок мяса, который цербер старательно поджаривает огнем из пасти практически до полу обугленного состояния. Нужно купить ему посуду и все собачьи вещи, и…
Бля, а что я буду с ним делать, когда мы с Александрой разбежимся?
Нарочно стараюсь не думать о том, что мое «потом» и ее «потом» — это как расстояние длинною в вечность и отрезок на двадцатисантиметровой линейке. У меня точно нет желания соваться в дела отца и переиначивать его замыслы.
Но, блин, это просто как-то неправильно что ли.
К счастью, я слишком голоден, а моя Овечка очень хороша в готовке. И если тем о выяснении отношений я нарочно избегаю, что нахваливать другие ее таланты — запросто. И моя пустая тарелка — лучшее тому подтверждение. Мы говорим обо всякой ерунде, но в основном обсуждаем особенности содержания церберов в домашних условиях. И чем больше ужасов узнает Александра, тем ярче сверкают ее глаза. Точно бракованная малышка: тормозов у нее нет.
— Я назову его Рамштайн, — выдает она с таким видом, словно открыла еще одну планету.
— Мне нравится, — соглашаюсь я, мысленно утешаясь тем, что для меня он так и останется тварюшкой.
После ужина собираю посуду и степенно закладываю ее в посудомойку, пока Александра крутится рядом. Чувствую, что у нее уже закрались подозрения о моем нежелании получать даже ее случайные прикосновения: неуверенность носится в ее мыслях, словно разбуженная летучая мышь. Но Овечке нужны опровержения, поэтому она снова и снова пытается случайно задеть меня локтем или даже наступить на ногу. Но я всегда на шаг впереди и оставляю мой Бермудский треугольник ни с чем. Под конец, когда она тянется, чтобы поблагодарить меня за помощь чмоком в щеку, совсем уж откровенно ухожу в сторону и говорю:
— Считай, это был мой вклад в общее дело.
Пафос и идеализм этой фразы заслуживают революционного слогана!
Ну и чтобы добить ее окончательно — и себя заодно — демонстративно забираю подушку и верхнее покрывало с кровати.
— Буду спать на первом этаже, — говорю с самым безразличным видом, на который способен, а это, поверьте, не
— Локи! — злится она и даже топает ногой.
— Никаких рук — ты же сама хотела. Завтра верну тебя домой целой и невредимой.
До ее вздоха облегчения я был уверен, что нащупал брешь в идеальной защите, но теперь, спускаясь по лестнице, чувствую, как за мной тянется поганый шлейф упущенных возможностей. Старею, разучился манипулировать женщинами.
Каким-то образом даже начинаю дремать, хоть на диване жестко и скучно, и я не привык спать так, чтобы ноги свисали на пол, как лапша.
Закрываю глаза.
А открываю, когда чувствую возню рядом.
— Блин, псина! — Слепо луплю ладонью по воздуху и слышу короткий судорожный вздох.
— Между прочим, это ты на меня ошейник одел, — ворчит Александра и быстро, пока я продираю глаза ото сна, ныряет ко мне под покрывало.
Совершенно… голая.
В одних только испуганных мурашках по всему телу.
— Раз у нас уже все равно все было… — Она стыдливо подтягивает покрывало до самого носа и набирается смелости, чтобы продолжить. — То я хочу хотя бы знать, как это.
Ну ни ёб твою мать, а?
Наверное, надо мной уже громко ржет вся Тень, потому что, если бы в моей голове было чуть меньше пошлых мыслишек, там бы осталось место для искреннего и заслуженного хохота над самим собой. Я раздевал ее глазами, я устроил ей феерический оргазм, я буквально трахал ее сны всю ночь напролет, соблазнял своей классной задницей и даже, блин, купил долбаного щенка! И ничего из этого не подействовало. Зато стоило свалить из постели — и вот, пожалуйста, мой Бермудский треугольник решил сменить координаты, не придумав ничего лучше, чем разместиться на моем неудобном и узком диване.
Никогда не думал, что скажу это, но… Бля! Мне нужно подумать!
Вот только понятия не имею, как думать, если рука Александры запросто, как будто так и надо, ныряет под одеяло и недвусмысленно спускается вниз по моему животу.
— Полегче, детка!
Стоп.
Это я сейчас сказал?
Овечка смотрит на меня огромными перепуганными глазищами, одергивает руку, словно мой член вдруг превратился в ядовитую змею, которую она только чудом не успела схватить за голову.
— Пппп…пппп… — Овечку трясет на все десять балов по шкале Рихтера. Еще немного — и ее офигенная задница встретится с полом. — Ппп…прости! — с облегчением почти выкрикивает Александра.
Барахтается в покрывале в поисках пути к отступлению, но чем больше пытается, тем сильнее запутывается. А я даже вроде как пытаюсь ей помочь и понятия не имею, зачем.
— Сссс… Сссс… — Овечка закатывает глаза. — Сссспасибо!
Высовывает наружу сперва ноги, потом руки, а потом откидывает покрывало, совершенно забыв, что пришла ко мне абсолютно голая. Встает, всхлипывает, но пытается показать, что ее случившееся совсем не задевает. Ну и вот куда я, по-вашему, смотрю, когда передо мной сто шестьдесят сантиметров классного упругого тела с аккуратной грудью, дерзкой задницей и красивыми ножками? Исключительно в ее глаза, и даже для меня это что-то новенькое. Двести лет живу, а такого за собой раньше не замечал. Если бы у меня уже не стоял, как каменный, я бы побился об заклад, что и у демонов искушения бывают те самые досадные промашки, о которых мужики не рассказывают даже лучшим друзьям.