Локи. Дилогия
Шрифт:
– Тогда подниму другую, волнующую меня значительно больше. Ты начинаешь каждый свой день с реактивации таймера СКНС моего тактического комплекса, расписываешь тренировочные задачи, поддерживаешь, веселишь и называешь членом семьи. Но на уровне ощущений держишь чуточку дальше, чем любую из девчонок. Я понимаю, что они твои во всех смыслах этого слова, а я нет, но только разумом. А где-то в глубине души дико боюсь однажды почувствовать себя ненужной. Поэтому судорожно ищу возможность взвалить на свои плечи хоть какие-нибудь действительно важные семейные обязанности.
После этих слов Телепнева сделала небольшую паузу. Вероятнее всего для того, чтобы убедиться в том, что я ее внимательно слушаю. Удовлетворившись увиденным, откинулась
– Пока похвастаться нечем – потребностей у нас раз, два и обчелся. А теми, которые есть, занимаются либо Забава, либо Даша. Зато в процессе поисков я наткнулась на несколько слабостей, на которые хотела бы обратить твое внимание. Первая – это финансы: не знаю, как у вас, на Рубеже, а на Белогорье у любого рода есть некая область деятельности. Скажем, хорошо знакомый тебе князь Алексей Станиславович Прозоровский является владельцем одной из крупнейших сетей консалтинговых компаний в Империи, младший брат князя Михаила Варламовича Зубова владеет контрольным пакетом акций концерна «Росское Зерно», а мои бывшие родственники зарабатывают на строительстве орбитальных промышленных комплексов. Да, я понимаю, что твоей ветви рода Логачевых без году неделя, но ручеек доходов, получаемых от потрошения пленников вроде тех же Хилалов, может прерваться в любой момент, и тогда мы останемся ни с чем.
Наблюдать за ней было чертовски интересно – приняв и душой, и сердцем правила, принятые в нашей семье, она перестала обращать внимание на любые условности. Поэтому, сосредоточившись на объяснениях, бездумно скатывала подол летнего платьица… хм… до упора, потом раскатывала обратно, аккуратно разглаживала на крутом бедре и повторяла процесс еще раз. А когда начинала нервничать, либо скрещивала пальцы на обеих руках, либо дергала себя за кончик носа. Впрочем, эти наблюдения не мешали мне вслушиваться в то, что она говорит. И отвечать даже на незаданные вопросы:
– Если честно, то с середины марта я чувствую себя щепкой, попавшей в горную речку: меня кидает от берега к берегу, с размаху бьет об валуны, швыряет в омуты и так далее… - вздохнул я. – В результате мои планы на будущее разбиваются вдребезги настолько часто, что я уже боюсь загадывать даже на неделю вперед. Кроме того, образование, полученное мною в школе, настолько однобоко, что я абсолютно не приспособлен к мирной жизни. Да, чисто теоретически можно сделать ставку на Забаву с ее хирургией, но строить клинику под одного, пусть даже гениального, хирурга на мой взгляд не рационально. С остальными и того хуже: Настя с Лизой вчерашние школьницы, а Даша, всю жизнь мечтавшая стать дипломатом, теперь не хочет даже думать об этой стезе. В общем, если придумаешь, чем заняться в далеком будущем или куда вложить имеющиеся капиталы прямо сейчас, буду только рад.
– Я подумаю… - пообещала Телепнева, некоторое время задумчиво смотрела в окно, затем выпила полбокала сока, аккуратно промокнула губы салфеткой и снова уставилась мне в глаза: - Второй вопрос, который меня беспокоит, касается этого поместья. То, что у нас появился свой дом еще и на Рубеже, радует только в первом приближении. А во втором, в основном, напрягает. Ведь вознаграждения, обещанные за твою голову, только растут; людей, имеющих возможность организовать рейд за «халявными деньгами», хватает даже в отдельно взятом Халифате…
– …а нас всего шестеро, и мы, при всем желании, не сможем защититься даже от средненькой боевой группы? – закончил ее мысль я.
– Угу!
– На самом деле ситуация куда хуже, чем ты думаешь. В первых числах июля местные контрразведчики арестовали нового сотрудника гостиничного комплекса «Терем». Как выяснилось во время допросов, этот глубоко законспирированный агент разведки Халифата получил задание подготовить «коридор» для шахида, которого должны доставить на Рубеж в течение ближайших двух недель. Это известие, как ты, наверное,
– Н-не поняла? – прекратив издеваться над платьем и подавшись вперед, выдохнула Телепнева.
– Группа «Сполох» переходит в режим незримой и неслышимой Тени! – пошутил я, сделал небольшую паузу и объяснил свою мысль нормально: - О том, что это поместье принадлежит мне, знаем только мы шестеро, трое Романовых, князь Мещерский и начальник Зеленоградского отдела ИСБ. Для всех остальных оно приобретено Службой Судебных Приставов Империи для проживания руководителей территориальных органов и в данный момент считается нежилым. Описывать весь комплекс мер, обнуляющих интерес сторонних лиц к этому зданию, мне лениво. Скажу лишь, что в нем не оставили ни одного нормального окна или балкона: даже кусочек неба и кроны деревьев, на которые ты смотришь в данный момент, всего лишь высококачественная голограмма, за которой прячется стена из композита, усиленного многослойной броней.
Остальные выводы Ульяна сделала сама:
– То есть, по ночам это здание не «светится» ни в одном диапазоне; ЧОП, который нас охраняет, состоит из действующих сотрудников ИСБ под прикрытием, «видит» только внешнюю часть территории и, вероятнее всего, усиленно делает вид, что несет службу спустя рукава; «Шмели», стоящие в ангаре – наш разъездной транспорт, позволяющий добираться до городского учебного центра ИСБ и имений остальных «Сполохов»; о прогулках по парку, купании в открытом бассейне и полетах на любимой «Жути» пока не стоит даже мечтать, а к каждой прогулке по городу мы будем готовиться, как к войсковой операции. Кроме того, все запросы в ВСД, звонки в пределах планеты, работа в Сети и даже учет затрат на энергопитание проходят через анонимайзер, а вода у нас, наверняка, из собственного колодца с не самой стандартной системой фильтрации…
– Да, полетов на «Жути» будет не хватать… - вычленив из ее монолога самый «грустный» момент, притворно вздохнул я, наполнил оба опустевших бокала свежевыжатым апельсиновым соком и пригубил от своего. Ульяна пить отказалась – встала со своего кресла, подошла к «окну», ткнула пальцем в марево голограммы, затем развернулась на месте, прислонилась к подоконнику и пару раз дернула себя за кончик носа. Правда, последний жест я заметил лишь краем глаза – любовался белоснежным облачком, «пристроившимся» чуть выше ее темени и на фоне темнеющего неба казавшимся самым настоящим нимбом – и не сразу сообразил, что она снова нервничает:
– Тебя беспокоит что-то еще?
Телепнева немного поколебалась, затем решительно оттолкнулась от подоконника, подошла к столу, развернула свой стул задом на перед, «оседлала» сидение, сложила руки на спинке и уставилась мне в глаза:
– Я тут как-то болтала с Дашей. Обо мне, о моем месте в семье, о наиболее вероятном будущем и так далее. Когда разговор коснулся тебя, она заявила, что в общении с тобой самое главное – это предельная искренность и прямота. Через какое-то время Забава повторила ее слова один в один. Поэтому буду рубить правду-матку, хотя боюсь негативной реакции до дрожи в коленях. Итак… четыре последних месяца учебы в школе я чувствовала себя оплеванной и мечтала лишь об одном – как можно быстрее поступить в Академию, переехать в общежитие и оставить в прошлом ту грязь, в которой меня вывалял Святополк. Увы, оказалось, что в Академии учится то же самое дворянство, что и в моей школе. Поэтому три следующих года я целенаправленно загоняла себя в состояние абсолютной бесчувственности. Перестала реагировать на оскорбления, подначки и грязные намеки, разучилась себя жалеть и стала отвечать ударом на удар. И, добившись своих целей, эмоционально умерла. В результате даже влюбленность в пилота моей же эскадрильи была какой-то поверхностной, что ли, а его внезапное охлаждение почти не зацепило.