Локи. Дилогия
Шрифт:
– Зачем. Ты. Притащила. К нам. Дашу?!
Как ни странно, на этот вопрос ответила не она, а Федосеева:
– Это была моя идея!
– Твоя?! – порядком удивившись, переспросил я, тут же заставил себя заглянуть в ее глаза и вообще потерял дар речи – вместо ожидаемых страха, презрения или омерзения в них читались облегчение, благодарность и затаенный смех! Если меня, конечно же, не обманывало зрение. Хотя нет, не обманывало – перед тем, как ответить на крик души, Спутница потерлась щекой о мое плечо:
– Как ты, наверное, догадываешься, после Фуджейры я отношусь к мужчинам,
Слушая ее откровения, я разрывался от ряда взаимоисключающих чувств. С одной стороны, вспоминая свою реакцию на их внезапное появление в самый разгар «процесса» и на кое-какие нюансы последующего «шоу», плавился от злости. С другой представлял себя на месте этой девушки и допускал, что в сложившейся ситуации пришел бы к такой же безумной идее. А еще видел, насколько спокойна Даша, и отказывался понимать, как вести себя дальше!
– Вопреки моим опасениям, похотью, насилием и кровью у вас и не пахло… - не унималась Дарья. – Ты оказался настолько нежным, ласковым и чувственным, что я засмотрелась. Как на красивую эротику…
– Ну так! – гордо воскликнула Забава. – Он – лучший!
– Твоими стараниями! – буркнул я, чтобы дать себе еще немного времени для принятия решения. Да, мог бы запросто продолжить в том же духе, заявив, что она сама заставляла штудировать литературу и учебные курсы по сексуальным практикам народов Старой Земли, объясняла, что и как чувствуют девушки, и убеждала думать о них, а не о себе. А еще спаивала моих первых женщин, заставляла их описывать свои ощущения, после чего устраивала разборы допущенных ошибок и добивалась их исправления. Однако обсуждать эту тему в присутствии Федосеевой был не готов.
– Да, моими! Ибо я предельно добросовестно растила мужчину своей мечты! – самодовольно ухмыльнулась Панацея. – И, кстати, вырастила!
– Подтверждаю: результат вызывает искреннее восхищение и томление души! – хохотнула Федосеева и вернулась к своему повествованию. – Именно поэтому оторваться от «просмотра» оказалось настолько сложно, что я зависла. А когда вы обратили на нас внимание, вспомнила о том, что мы с Забавой, вроде как, изображаем девушек, не вылезавших из твоей постели трое суток, и отыграла свою роль так, как сумела.
«Забава, пожалуйста, забери меня отсюда! А то не удержусь, снова отпущу тормоза и сдохну от истощения… - услужливо напомнила память. После чего «порадовала» картинкой-воспоминанием,
– Ладно, твои мотивы понял и даже, наверное, принял… - не без труда вернувшись в реальность, буркнул я и криво усмехнулся: - Только не понимаю, как теперь себя вести!
– Для начала прижми нас к себе, и потеснее… Затем одари каждую братским поцелуем в лобик или щечку… Пожелай добрых снов… И со спокойной душой закрой глаза… - намеренно делая длинные паузы между отдельными фразами, промурлыкало мое личное наказание, приподнялось на локте и подставило левое ушко. А когда я укусил его за мочку, включило режим врача: - Ибо напряжение мы все равно уже сбросили…
– Веди себя так же, как раньше! – покраснев до корней волос и опустив взгляд, тихонько попросила Даша. – Ведь не изменилось ничего, кроме моего внутреннего состояния!
Пообещав себе при первой же возможности дать Беклемишевой по заднице, я отвел в сторону руку, взглядом пригласил Федосееву занять «законное место» и почувствовал, что меня отпускает – вместо того, чтобы шарахнуться в сторону или сделать вид, что не понимает намека, она, не задумавшись ни на мгновение, прижалась к моему боку и положила голову на плечо…
…Ночью, вернее, утром и в начале дня по внутрикорабельному времени я просыпался всего один раз. От уже привычного сотрясения кровати. Заметив, что Даша лежит на левом боку, сжавшись в комочек, и опять о чем-то «говорит» с сестрой и мамой, заключил в объятия и на протяжении нескольких минут что-то ласково наговаривал на ушко. Требуемого результата добился на удивление быстро, поэтому заснул без труда. А через «миг» открыл глаза оттого, что выспался. И с наслаждением потянулся, благо обе руки, как ни удивительно, оказались свободны и не затекли.
Убедившись, что Даша спокойно дрыхнет на левом боку, посмотрел на Панацею, изображающую ее зеркальное отражение, и вспомнил о данном себе обещании.
Задница, обтянутая розовыми трусиками, была рядом, так что я посмотрел на часы, решил, что самое время для общего подъема, и приложился к аппетитной ягодице.
– За что-о-о?! – возмущенно взвыла Забава, прикрыв ладошкой пострадавшее место.
– За вчерашние шуточки в адрес моей Спутницы!
К моему удивлению, вместо того чтобы начать оправдываться или заявить, что была хорошенькой и не ведала, что творит, она безропотно признала вину и… снова подставила задницу:
– Шлепай дальше, заслужила!
Естественно, продолжать экзекуцию тут же расхотелось, и я задумался над формулировкой просьбы не смущать Федосееву врачебным цинизмом, но был перевернут на спину той, которую защищал, и припечатан к простыне двумя на редкость красивыми и сильными руками:
– Пусть шутит, ей можно! И ты шути. Причем так, как требует душа, ладно?!
Не поддержать жажду веселья, чувствующуюся в глазах и голосе Даши, было бы редким свинством, поэтому я «сглотнул подступивший к горлу комок» и отрицательно помотал головой: