Ломбард на навьем перекрестке
Шрифт:
– Вот такое я – чудо – расчудесное! – потерла я руки, доставая экзаменационные билеты и рассаживая царевичей за парты.
– Всех писарей и подсказчиков – шептунов вон туда! Никаких шпаргалок! – строго зыркнула я, раздавая дуракам билеты и перья. – Поставить галочку или крестик напротив правильного ответа.
Пока я следила, чтобы шептуны не подсказывали и не советовали, царевичи что-то отмечали. Я уже купалась в деньгах, витая в облаках финансового успеха.
– Все! Время вышло! Сдавайте работы! – потерла я руки, собирая
Царевичи сдали работы и остались ждать результата, а я села проверять и доедать бутерброд.
– Кхе! – поперхнулась я, видя все правильные ответы в одном листе, потом во втором. И в третьем! Это как? Мои глаза округлились, а я зыркнула на царевичей слегка недоверчиво. Мой гениальный бизнес – план надел противогаз и сапоги по подмышки и направился познавать кота с другой стороны.
– Вы же не учили? – прищурилась я, глядя на царевичей, которые дурачились. – Как?
– Я наобум поставил! – удивился один из царевичей, закинув ноги на стол.
– Я тоже! А я на авось! – переглянулись царевичи, подтверждая простую истину. Дуракам везет.
– Отлично, теорию сдали все! – скрипнула я зубами.
– А теперь практика!
Через час я вышла с результатами.
– Сдал только … эм… Иван Царевич из Тридевятого царства! – ткнула я счастливчика, который стал таковым с моей легкой руки. – Остальным пересдача!
Видимо, к такому были уже готовы.
– А у вас сдача с пересдачи найдется? – подлетели ко мне делегации, потрясая мешками. Я щедро отписывала права на управление сапогами скороходами, пожимала руку и украдкой поглаживала толстенный мешочек.
Все ушли довольными, а я богатой. Мои золотые запасы росли, а я любовно пересчитала их, запустив в них руку.
– Эй, девица – красавица! – послышался голос, а я спрятала свой тайник. Передо мной из неоткуда выросла целая шайка во главе с каким-то лихим красавцем в одежде, щедро украшенной перьями.
– Что вас интересует? – спросила я, видя молодцев, которые мне не приглянулись.
– Что не признала? – усмехнулся красавец с перьями. – Соловей – разбойник.
Грабить тебя будем, девица – красная!
– Кота нет! – осмотрелась шайка, пока я пятилась в сторону шкафа.
– Не боись. С чародейством знаком! – заметил красавец, прошелестев перьями. – Так что ничего от меня не утаишь!
«Тронешь мою самопремию – по клюву получишь!», - мысленно прошипела я, осматриваясь в надежде, что сейчас появится кот и полакомится птичкой.
Птичка зубоскалил, пока его молодчики хватали все подряд.
– А ну девица-красавица, что ты там прячешь? – послышался голос, а на меня смотрели азартным взглядом.
– Девственность, - улыбнулась я, пятясь и натыкаясь, то на поеденные молью ковры «недолеты», то на корзину с червивыми молодильными яблоками по уценке…
– Давай сюда свое золото! – протянули мне руку, а я засопела, как целый лес ежиков!
Глава двадцать седьмая
Под ногами покатилось яблоко, а я продолжала пятиться, пряча за спиной маленький мешочек с золотом.
– Давай сюда! – рявкнул Соловей, а я отшатнулась так, что упала спиной на груду чудес-расчудесных. Подо мной что-то загудело, а Соловей дернулся, выпрямился и как-то подбоченился.
Я попыталась встать, видя, как рука разбойника схватила меня за запястье, как вдруг подо мной опять что-то тренькнуло. Рука тут же вернулась Соловью. Он подбоченился. Грудь вперед, нога на пяточку, а рука на пояс.
«Орнитозный!», - подумала я, осторожно вытаскивая из под себя какие-то гусли.
Гусли еще раз прогудели. Послышался грохот. Из рук разбойников выпало все, что было. И только сейчас я увидела, что кроме Соловья подбоченились все.
– Гусли – самогуды, - осенило меня, а я тут же дернула струну, видя, как разбойники дернулись. Один развел руками, словно собирался кого-то обнять. Второй присел, держа руки на поясе.
Я ударила по струнам, и гусли заиграли какую-то плясовую!
В ломбарде поднялся топот. Кто-то из разбойников танцевал в присядку, пробегая из одного угла в другой. Кто-то наклонялся, а кто-то мелкими шажочками, размахивая, словно скатертью самобранкой, изображая девицу- красавицу лебедушкой плыл в сторону витрин. А потом качался, прижав указательный палец к щеке. Соловец выделывал такие кренделя, что пол трещал.
– Убью! – послышались голос. – Зарежу! Шоб тебе провалиться!
– А будете орать, я еще и петь буду! – прокашлялась я, с гадкой улыбкой глядя на бандитов. – Выступает уродно - порнографический ансамбль «Соловушка!»
И все смотрели на меня с ненавистью, поливая гнусной бранью.
Гусли внезапно замолкли, а я опомнилась, снова тренькая по струнам. Разбойники, которые хотели броситься ко мне, снова застыли в танцевальных позах.
– Так, а где у нас тут музыку менять? – прищурилась я, вставая за прилавок и укладывая гусли на прилавок.
После третьей плясовой, шайка злобными и полными ненависти взглядами выдала того, чья это была идея – грабить ломбард. Под злобные взгляды Соловей отплясывал яблочко, поднимая клубы пыли.
– Задушу, шаболду! – послышалось шипение Соловья.
– Не свисти, - усмехнулась я очень злопамятным голосом.
– А что-нибудь лирической можно? – спросила я у гуслей и тренькнула.
Все вдруг раскинули руки и меленькими шажочками, изображая лебедушек пошли кругами и восьмерками. Потом разбойники дружно водили хоровод, то расширяясь, то сужаясь до кучки. То скользили с топотом, прижав палец к щекам, а потом играли в ручеек.
– Носочек тяните! – комментировала я. – Эй, бородатый с серьгой! Кто носочек тянуть будет? Я что ли?