Лондон: Бегство из ада
Шрифт:
Он нашарил правой рукой сверток с бинтом, помогая себе зубами, вскрыл его и перевязал рану. Нужно было идти в медпункт. Ник посмотрел на часы – половина седьмого утра, медпункт открывается в семь, но иногда доктор приходит раньше, если мучает бессонница.
Он накинул куртку и вышел из своей холостяцкой каморки на платформу. За ночь станция Квинс преобразилась и стала напоминать тропический лес, каким он видел его в детстве на картинках в книжках. Сходство с ним ей придавали свисавшие с потолка корни разной толщины, которые издалека можно было принять за лианы. Корни
Мрачные зевающие мужчины, вооружившись самодельными мачете, пилами и лестницами, обрубали корни сначала вверху, а затем у пола, резали на куски, примерно по метру длиной, и собирали в вязанки. Получались дрова на продажу. "Тоже выгода, – подумал Ник, – но лучше бы обойтись без нее, черт бы их побрал!" Соседние станции покупали корни неохотно. Горели они плохо, сильно чадили, и дым от них шел с резким удушающим запахом, от которого больше обычного слезились глаза, и першило в горле.
У медпункта он прислонился к стене и задремал стоя. Приковылял старый доктор Даниэл.
– Что случилось? – спросил он своим всегдашним мягким голосом.
Ник молча протянул ему руку.
– Пробил гвоздем? – спросил доктор.
– Корнем, – ответил Ник. – Я спал, а он пророс через руку.
На лице чернокожего Даниэла отразилось недоумение.
– Корнем? – удивился он. – Раньше такого не случалось.
– Раньше многого не было, – ответил Ник. – Главное, не болело сначала совсем.
– Наверное, в нем есть что-то обезболивающее, – предположил доктор.
В палатку вошла медсестра Кэтрин.
– Доброе утро, доктор! – поздоровалась она. – Привет, Ник!
Их взгляды встретились, Кэтрин смутилась и потупилась. На ее губах застыла полуулыбка. Ник с удовольствием оглядел ее стройную фигуру, породистое скуластое лицо и длинные волосы. Кэтрин ему нравилась, и он чувствовал, что и он ей тоже. Но дальше приветствий и коротких обменов репликами при встрече дело у них не шло.
Кэтрин была дочерью начальника станции Кена, и крутить с ней любовь было себе дороже. Пришлось бы жениться, а Ник этого не хотел. Он считал, что еще слишком молод для семейной жизни.
Готовя себя к работе сталкера, он, по совету наставников, выучился контролировать эмоции – подавлять гнев, гасить порывы вмешаться в не касающийся его конфликт, выбрасывать из сердца малейшие привязанности. "Наверху нет места чувствам, – говорили ему. – Там существует только целесообразность, а ты – машина для убийства мутантов. Расслабишься внизу – не соберешься вверху. Но и убивать следует лишь тогда, когда смертельная опасность грозит тебе самому. Во всех остальных случаях, уклоняйся от схватки. Кто ушел от боя, тот точно доживет до следующего, а кто принял – неизвестно".
Постепенно
Доктор осмотрел рану.
– Ничего серьезного, – сказал он, – зашивать не надо. Кэтрин обработает. С недельку походишь на перевязки, избегай нагрузок.
Ник протянул руку медсестре. Промыв рану, она наложила с двух сторон ватные тампоны, пропитанные какой-то вонючей мазью, и начала перевязывать.
– Где это тебя? – спросила она участливо.
– Доктор знает, – сухо ответил Ник.
Кэтрин закусила губу и как будто сникла. Даниэл поднял на него удивленный взгляд. Ник проигнорировал его. Немногословным Ника сделала профессия. Он приучил себя обходиться молчанием всегда, пока возможно. Наставники в сталкерской школе считали, что ненужные слова уносят часть силы и ослабляют концентрацию на текущей задаче, а сталкер не может позволить себе ни того, ни другого.
В медпункт прибежал мальчишка-посыльный.
– Ник, тебя зовут на совещание к начальнику станции! – выпалил он.
– А что наш командир? – спросил тот.
– Бивень умер сегодня ночью!
Кэтрин выронила ножницы, которыми обрезала бинт, и приложила пальцы ко рту. Мальчишка убежал.
В канцелярии уже собрались начальник станции Кен, начальник охраны Фред, финансовый менеджер Мартин и стенографистка Лаура, она же секретарша Кена. Ник поздоровался и застыл на пороге – раньше на такие собрания его не звали, и он не знал, что ему делать.
– Проходи, садись! – хмуро бросил Кен и указал на свободный стул между Фредом и Мартином. – Расскажи нам, что там вчера было наверху.
– Так ведь я уже рассказывал! – удивился Ник.
– То – мне, а теперь – совету.
Ник быстро справился со смущением. Имея двадцать пять лет от роду, он оказался здесь самым молодым. Возраст Кена близился к пятидесяти, Фреду было сорок с небольшим, а Мартину перевалило за шестьдесят, и он по понятиям метро считался глубоким стариком, хотя был еще вполне крепким.
Присутствие Фреда доставляло Нику ощутимый дискомфорт. Если с Кеном и Мартином он был на короткой ноге, то с Фредом, который появился на станции не так давно и сразу втерся в доверие к Кену, став его правой рукой, отношения никак не складывались. Раньше, пока был жив Бивень, Ник на заседания совета не ходил и с Фредом почти не сталкивался, теперь же приходилось терпеть того рядом.
Ник сел, возвышаясь на полголовы над коренастым бритым наголо Фредом и слегка сутулым Мартином. Фред покосился на него с пренебрежительной гримасой на лице – неприязнь была обоюдной. Кен нетерпеливо барабанил по столу пальцами левой руки. Правую он почти всегда держал сжатой в кулак, стесняясь отсутствующих на ней указательного и большого пальцев, хотя об этом и так знали все на станции. Раньше Кен был сталкером и приносил сверху богатую добычу. Он ходил в вылазки и с группой, и в одиночку, пробуя свою удачу так и эдак.