Лондон – лучший город Америки
Шрифт:
Я промолчала, хотя внутри зашевелилось недовольство – вот, вот повод ее возненавидеть, разве я не этого хотела? Не успели мы познакомиться, а она уже лезет с нотациями!.. Правда, глядя на Элизабет, верилось, что она не поучает, а искренне хочет помочь, подсказать выход.
– Ты много материала отсняла?
Я прикинула и неохотно произнесла:
– Слишком мало, чтобы понять, зачем я все это делаю, но слишком много, чтобы просто взять и все бросить.
Элизабет мягко улыбнулась мне, как старой знакомой: она оценила мою откровенность.
–
Я не стала отнекиваться, потому что она говорила без осуждения, однако я не знала, что сказать, и лишь снова поправила подол сарафана. Я могла бы ответить, что живу в Наррагансетте, потому что там красиво. Для нее такая причина была бы понятна: она сама живет в красивом месте. Только я не хотела лукавить.
– Не знаю, – признала я.
Элизабет молча посмотрела на меня, и я почувствовала, что с ней мне не нужно защищаться, она меня понимает и принимает такой, как есть. Мне стало легче. Наверное, меня здесь любили уже оттого, что я сестра Джоша. Может, и мне хотелось видеть в Элизабет хорошее, потому что она так сильно любила моего брата.
– Я знаю, что не вправе просить об этом, но, пожалуйста, будь добрее к своему брату на этих выходных, – сказала Элизабет. – Да, все вышло, как вышло. Забудь об этом хотя бы на неделю. А лучше на две. А на этих выходных поддержи брата. Ты ему будешь очень нужна.
– Хорошо, – кивнула я. А потом у меня неожиданно вырвалось: – Это потому, что теперь твое время на него злиться?
– Может быть, но у меня не получается злиться на человека, который сам страдает и хочет все исправить. В таких случаях только кажется, что злишься. На самом деле происходит иное.
– И что же?
– Надеешься, ждешь.
Я не могла понять, что сейчас чувствует Элизабет. Ее уверенный взгляд словно говорил, что она заранее знает, чем все закончится, и просто ждет, пока это дойдет до Джоша. Я задумалась, не это ли настоящая любовь – когда человек до конца верит, что другой его не подведет, что он вернется и все исправит. Что будет не слишком поздно.
Джош вернулся в гостиную, и мы резко встали, как будто он застал нас за чем-то предосудительным. Грейс протиснулась мимо него и встала рядом с матерью. Наверное, мне следовало «перейти на сторону» Джоша, однако я не сдвинулась с места. Мне хотелось остаться. Пойти искупаться в озере, приготовить вместе ужин – что угодно, только не ехать домой на предсвадебный прием. Но Джош взглядом дал понять, что пора, и я кивнула.
– Я тебе позвоню, – сказал он Элизабет.
– Хорошо, – сказала она, не очень-то веря его словам. Или скорее, не веря, что его звонок что-то изменит. Джош упустил свою возможность, и они оба это понимали. Его обещание позвонить звучало, как обычная формальность.
Они не стали прощаться, и мы с Джошем направились к двери. На крыльце я обернулась – Элизабет с дочерью вышли нас провожать.
– У вас чудесно, – с улыбкой произнесла я. – Мне тут очень нравится. Мне нигде не было так
На самом деле, ничего подобного я не говорила. Я стояла молча, не в силах вымолвить ни слова. Элизабет пришла мне на выручку.
– Эмми, приятно было познакомиться.
– Мне тоже, – ответила я и посмотрела на Грейс.
Мне хотелось подбежать к ней, обнять, попросить, чтобы обязательно приезжала ко мне в гости, я ей все там покажу. Я была готова немедленно заняться поиском знакомых для нее, лишь бы она побыстрее приехала. Мне хотелось, чтобы она звонила почаще, рассказывала, как у нее дела – с парнем, учебой, да с чем угодно.
Грейс подняла руку в приветствии серферов – оттопырив мизинец и большой палец. Удачи, подруга!
Удачи, подруга. Я повторила жест за ней, как будто я тоже крутая.
Джош отдал мне ключи и сел на пассажирское сиденье, откинув спинку и хмуро уставившись на дорогу. Я выехала на просеку, потом на шоссе. Из-за жары все было по-прежнему в легкой дымке. Я ни разу не посмотрела ни на Джоша, ни в зеркало заднего обзора. Левый поворотник снова замигал, и я почувствовала, что сейчас не выдержу.
– Может, вырубишь мигалку? – буркнул Джош.
– Я пытаюсь, – возмутилась я, но сколько я ни доворачивала руль, поворотник не успокаивался.
По правую руку появилась магистраль. Через пару минут мы выедем на нее, и Паскоаг останется позади. Может, это к лучшему. Приедем домой, и я с чистой совестью смогу заверить маму, что не дала Джошу сделать ничего дурного. Приму душ…
Я ждала, когда же Джош меня остановит, но он молчал. Вот мы уже выехали на 95-ю, и я нарушила молчание первой.
– Вы занимались сегодня сексом?
– Что? – с омерзением переспросил Джош. – Ты к чему это, Эмми?
– Просто любопытно.
На самом деле я хотела как-то выяснить его намерения и не нашла другого способа.
– Нет, – ответил он, не сводя глаз с дороги.
– «Нет» в смысле не занимались? Или «нет» в смысле ты не собираешься отвечать на подобные вопросы?
– Эмми, мне нужно собраться с мыслями. Обожди минутку. Дай мне чертовы шестьдесят секунд!
Мне хотелось ответить, что у него впереди целых триста километров на обдумывание своего поведения, но тогда он был бы вправе ответить мне еще резче или промолчать – и не раскрыть рта всю дорогу.
– Слушай, Джош, – сказала я. – Я отправилась с тобой в дальний путь, познакомилась с замечательной семьей, которая, по-видимому для тебя очень много значит: с ними ты совсем другой, ты лучше. Скажи, как мне теперь вести себя в Скарсдейле на ужине в честь твоей будущей свадьбы? Будь добр, поделись со мной своими соображениями! Я подожду, пока ты созреешь.
– Эмми, тебе сейчас неважно, что я скажу, ты просто ищешь повод меня обвинить. И ты имеешь на это право. Наверное, зря я взял тебя с собой. Как бы то ни было, сейчас делай только то, о чем тебя просили: отвези нас домой и постарайся быть вовремя.